Наталья Александрова - Клиент Пуаро

– Ага, а как тебе понадобилось завещание…

– Тише ты! – шикнула Вера и даже пнула брюнетку под столом ногой.

За столиком установилось молчание.

– Ты сейчас лучше помалкивай. – Теперь голос белобрысой звучал спокойно-презрительно. – Будешь молчать – заплачу остальное. Только позже, потому что сейчас денег у меня нету, на похороны потратилась. А если протреплешься про наши дела – то уж денег не жди, да тебя еще и уволят! Ведь то, что ты сделала, – это должностное преступление. Вылетишь на улицу, и рекомендаций тебе никаких не дадут.

– Да больно надо мне за эту работу держаться… – несколько неуверенно сказала брюнетка, – а вот ты, выходит, ничего не боишься… на похороны, значит, потратилась…

– А чего мне бояться? – спросила белобрысая. – Тетю вот хоронила…

– А я не про тетину смерть говорю… – протянула брюнетка.

– Все, хватит! – Вера с грохотом опрокинула стул. – Вот тебе все, что есть, тут сотня баксов. И за кофе заплати! Остальные двести семьдесят – потом!

– И не двести семьдесят, а пятьсот! – заявила брюнетка. – За то, что тянешь, я сумму набавляю.

– Ленка, не зарывайся! – белобрысая выскочила из кафе, Лола еле успела отвернуться.

Брюнетка же не спеша допила кофе, потом выкурила сигарету, расплатилась и вышла. Лола тоже не спеша отправилась за ней. Надо было выяснить, кто она такая и что ее связывает с белобрысой. То есть Лола уже знала, что брюнетка – секретарша в нотариальной конторе, теперь ей хотелось выяснить, где находится эта контора и как зовут девушку.

Все оказалось совсем просто. Девушка прошагала метров сто до ближайшего перехода, пересекла Каменноостровский проспект на зеленый свет, потом прошла еще немного и остановилась перед красивой деревянной дверью, что-то ища в сумочке. Не нашла, открыла дверь и скрылась внутри. Лола подошла ближе и увидела вывеску: «Нотариальная контора».

За тяжелой дверью оказался коридор, потом холл, где сидели и ждали посетители. Брюнетка бодро цокала каблучками по коридору, тут открылась боковая дверь, выглянула всклокоченная рыжая голова и закричала:

– Звонцова, Ленка! Ты где же это ходишь?

Брюнетка сделала виноватое выражение лица и пошла на зов. Лола прогулялась по коридору и на одной из дверей увидела надпись:

«Нотариус Селиверстов В. К.»

«Как все удачно получилось!» – мысленно воскликнула она и поехала домой, чтобы сообщить новости своему компаньону.

Маркиз остановил машину, запрокинул голову и оглядел окна четвертого этажа.

На этом этаже имелись два небольших балкончика, которые были бы похожи, как близнецы, если бы один из них не носил следов явного запустения.

На обоих балконах по хорошей погоде выставлялись традиционные комнатные цветы – герань, китайская роза, «ванька-мокрый». Только на левом балкончике эти растения были ухожены, политы и цвели пышным цветом, а на правом они безнадежно засохли, поникли и представляли собой самое жалкое зрелище.

Леня сделал из этого наблюдения кое-какие выводы и вошел в подъезд.

На площадку четвертого этажа выходили двери двух квартир.

Правая дверь была опечатана.

Леня задумчиво посмотрел на полоску бумаги с круглой сургучной нашлепкой и решительно направился к левой двери.

Не успел он нажать на кнопку звонка, как за дверью послышалась негромкая возня, и подозрительный старушечий голос осведомился:

– Опять уговаривать будешь?

– Что? – не понял Маркиз. – Почему уговаривать? Зачем уговаривать?

– Ну как же, – продолжал голос из-за двери, – за депутата своего. А только я все равно не пойду голосовать! Лестницу у нас который год не убирают – раз, мусор возле дома набросан – два, а квартплату все поднимают и поднимают – уже четыре. А ты хочешь, чтобы я голосовала! Вот который лестницу уберет да мусор вывезет – за того я проголосую!

– Да я, бабушка, совсем по другому делу!

– Тоже мне внук нашелся, – сердито отозвались из-за двери. – А по какому же тогда делу, если не за депутата?

– Я вообще-то к Анне Ермолаевне шел, к Лопатиной, – начал Леня, – а у нее, смотрю, дверь опечатана…

– И-и, милый, спохватился! – проговорила старуха. – А по какому ты к ней вопросу?

– Да ей деньги причитаются… от общественного фонда по оказанию помощи малоимущим вдовам государственных деятелей, – выдал Леня красивую внушительную заготовку.

– Ну надо же! – послышалось из-за двери. – Некоторым все, а другим так совсем ничего… Опоздал ты, однако.

– В каком смысле – опоздал? – Леня изобразил непонимание.

– В самом, милый, обыкновенном! – печально произнесла старуха. – Померла Анна Ермолаевна, три дня, как померла!

– Ну надо же! – Леня вложил в голос сочувствие и разочарование. – Главное, деньги уже выписаны…

– А большие ли деньги? – В голосе старухи соединилось любопытство и зависть.

– Шестьсот пятьдесят семь рублей. – Леня знал, что некруглые цифры выглядят достовернее.

– И за что это ей… – огорчилась старуха.

– А ведь вы – тоже одинокая, – проговорил Леня, как будто его неожиданно осенило, – и в преклонных годах… деньги по ведомости уже начислены, так давайте я их вам выплачу!

– С чего это вдруг? – В голосе старухи, не привыкшей к неожиданным подаркам судьбы, прозвучало явное недоверие.

– Говорю же – деньги начислены, их обратно сдавать – одна морока! А вам наверняка пригодятся…

– Да уж, лишними не будут, – согласилась старуха, – а у тебя, милый, документы какие-нибудь имеются?

– Это обязательно. – Маркиз поднес к дверному глазку раскрытое удостоверение депутата законодательного собрания города Замухрыщенска.

Он носил в кармане кучу всяких визитных карточек, удостоверений и бланков – на всякий пожарный случай.

Загремели засовы, и дверь отворилась.

На пороге стояла небольшая худощавая старушка в детском спортивном костюме фирмы «Адидас» – наверняка из немецких гуманитарных поставок.

Старушка внимательно осмотрела Маркиза с головы до ног и, по-видимому, осталась удовлетворена. Как всякий мошенник высокого класса, Леня производил на малознакомых людей исключительно хорошее впечатление.

– Вот ваши деньги, – поспешно полез он в карман, – только распишитесь, пожалуйста, в ведомости, а то мне отчитываться перед руководством…

– Это обязательно, – кивнула старушка, – разве же я не понимаю? Всюду порядок должен быть… Ты извини, милый, что я с недоверием, сам понимаешь, сейчас такое время…

– Конечно, – кивнул Маркиз, – я без претензий…

– Пойдем на кухню, хоть чаем тебя напою! Надо же, такие деньги мне вдруг! А говорят, нет на свете добрых людей!

– На кухню? – Маркиз сделал вид, что колеблется. – Ну, вы мне тогда там и распишетесь, а то на весу неудобно…