Дмитрий Черкасов - Канкан для братвы

– Опаздываем, – укоризненно сказал Денис.

– Да я, блин, – Тулип расстегнул дубленку, – два часа убил... Ирка корм сказала купить, а я... Придется говядину на рынке взять.

– Говядину не бери, – посоветовал Тихий. – Ящур...

– Кофе! – приказал Тулип официанту. – В большую чашку, сливок двойную порцию, и тарелку круассанов. И побыстрее.

– Ящур – это фигня, – проворчал Ла-Шене. – Он в Англии. И вообще, блин, если б не Нефтяник никакого ящура бы не было...

– Это почему? – не понял Денис.

– А ты не знаешь? – удивился бывший кинооператор со студии «Ленфильм», носящий звучное «французское» погоняло. – Толян не рассказывал?

– Нет.

– Ну они, блин, в Манчестере три месяца назад были. Чо-то там по химии покупали, для нового производства, а заодно Нефтяник и его партнеры в биологический институт заглянули. Типа, на экскурсию... Походил он там, ему, блин, понравилось, Чистенько, персонал вежливый, все стерильно, как в шашлычной у Смольного, – Ла-Шене нашел нужное сравнение. – По лабораториям его провели. Англичане, что ему химию продавали, вокруг вьются, угождают... Немудрено, блин, такой клиент! На семь лимонов зеленью у них одномоментно товар берет. В какое-то спецхранилище завели, куда продетых лохов не пускают. Противогаз нацепить заставили, бахилы, типа, резиновые. Там Толян пару пробирок в карман сунул...

– Автоматически, – язвительно изрек Рыбаков.

– Ну, наверное, – Ла-Шене покачал сломанную при падении со ступеней станции метро «Пионерская» руку. – Сувенир, блин... Обратно едут, уже из института, а Нефтяник у водилы интересуется – чо, мол, за фигня такая? И пробирку показывает. Думал небось, что в стекле чо-то ценное. Водила прочел и базлает – ерунда, болячка скотская, ящуром называется. Толян подумал, блин, чо этим ящерицы болеют и такой микроб ему явно без надобности. Обе пробирки из окна машины и запулил. В поле, блин, где овцы паслись...

– Шиза, – Денис прикрыл глаза ладонью.

– Не то слово, – согласился экс-кинооператор. – А месяц назад этот самый ящур начался. Сработали, блин, пробирочки...

Тулип шумно отхлебнул кофе и поддержал разговор:

– Я тоже по-английски плохо читаю.

– Ты это к чему? – осведомился Ди-Ди Севен.

– Да, блин, о своем. Про корм.

– Какой корм?

– Собачий. Опять забыл, как называется... На языке, блин, вертится, а вспомнить не могу.

– Чо вертится-то? – поинтересовался Тихий.

– Да, блин, глупость... «Лошадиное пианино».

– Такого корма не бывает, – уверенно сказал Садист.

– Бывает, – догадался Денис, – Саня имеет в виду «Роял Канин».

– Точно! – Тулип подпрыгнул на стуле. – А эти, блин, придурки из магазина не врубились! Я ж им объяснял – там мешки такие красные, с гербом!

Позади братков пергидролевая мамаша усадила своего пухлощекого сыночка за стол и потребовала у официанта диетический завтрак. Затем уставилась на группу бритоголовых верзил и громко посетовала, что в «приличных заведениях» все еще разрешено курить.

– Отвали, коза, – миролюбиво сказал Садист, пронзив взглядом мгновенно умолкшую дамочку.

– А где Пых с Мизинцем? – Тулип обмакнул в кофе горячий круассан.

– Будут к началу заседания, – пожал плечами Денис.

– Я думал, они уже здесь, – протянул Александров.

– Почему?

– Вон же их тачки стоят, – Тулип ткнул пальцем в окно.

Рыбаков и братаны повернули головы.

– Действительно, – Денис немного приподнялся со стула и сощурился, – «Альфа» точно пыховская, «спортвагонов» я в городе больше не видел.

– А за ней, блин, «экспедишн» Мизинца, – подтвердил зоркий Эдиссон. – Но в салонах никого...

– Так, – Рыбаков помрачнел. – Не понял... Здесь поблизости есть еще какие-нибудь кафешки?

– Море, – мгновенно ответил проживавший в пяти кварталах от здания суда Тихий. – В каждом переулке по две штуки.

– Только зачем они так рано приехали? – в голосе Дениса сквозили нотки подозрения и недовольства странным поведением товарищей по борьбе с ментовским беспределом.

– Может, дела здесь какие? – предположил Ди-ди Севен. – Барыгу, например, приперлись разводить. По утряни барыги вялые, их, блин, из теплой постельки хорошо брать...

Коллеги синхронно закивали, соглашаясь со словами опытного мастера ручного и машинного доения проштрафившихся коммерсантов.

– Ладно, – Рыбаков отогнал неоформившиеся мысли. – Перейдем к делу. Фотки следаков и судьи увидели?

– Натурально, – за всех ответил Садист.

– Я этого Нефедко лично знаю, – ухмыльнулся Эдиссон. – Он одно дело вел, где я свидетелем проходил. Полный ду-ду... [47]

– Ты – свидетелем? – потрясенно молвил Тулип.

Братки захохотали.

– Хорош ржать, – Денис легонько постучал ладонью по столу. – Потом повеселимся... Времени не так много осталось.

Верзилы напустили на себя серьезный вид.

– Яшенька, ну скушай еще ложечку! – скрипуче попросила пергидролевая мамаша, впихивая в откормленного отпрыска мюсли с молоком.

Дитятя с ненавистью заработал челюстями.

– Если ты не будешь кушать, то вырастешь слабеньким! – заквохтала домохозяйка, двигая поближе к сыну стаканчик с йогуртом. – И тогда придет дядя доктор вместе с маленькими человечками в белых халатах и заберет тебя в больницу!

– Для опытов, – себе под нос прокомментировал Рыбаков.

– А если будешь кушать хорошо, – продолжила мамаша, – то станешь здоровым, сильным и высоким...

– И, когда тебе исполнится восемнадцать лет, – Денис развернулся вместе со стулом и свел брови на переносице, – придут маленькие человечки в зеленых шинелях и заберут тебя в армию!

Братки снова загоготали, Мамаша подхватила ребенка, сгребла со стола еду и пересела в дальний угол зала. Отвечать внешне интеллигентному молодому человеку, по-хамски вмешавшемуся в процесс воспитания сынули, она сочла ниже своего достоинства.

– Итак, – Рыбаков сцепил руки перед собой, – у нас есть программа-минимум и программа-максимум. Согласно программе-минимум мне нужны двое, чья внешность не вызовет резкого отторжения у ботвы [48]. Сию почетную обязанность будут исполнять Ла-Шене, как временный инвалид, и товарищ Эдиссон...

Игорь Берсон и Дима Цветков внимательно осмотрели друг друга.

Действительно, по сравнению с остальными братанами, выделяющимися на фоне толпы своими габаритами и не отягощенными высшим образованием лицами, Ла-Шене и Эдиссон выглядели более-менее безопасно. К тому же они оба были в костюмах и при галстуках.

– Мероприятие потребует от вас высшей степени собранности, – предупредил Денис. – Придется временно отказаться от привычки бить в дыню по любому поводу и перейти на язык Пушкина и Толстого.

– Без базара, – прогудел Эдиссон.

– Реально, – поддержал Ла-Шене.