Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!

Олег оглянулся и недоуменно хмыкнул:

— О чем ты?

Настала моя очередь хмыкнуть.

— Смотри! — Я сунулась на полку, куда перед посещением Марфы Кондратьевны положила сломанных амуров.

Но полка была пуста. Я растерянно шарила по ней руками, одновременно осознавая, насколько это глупо: здесь лежали лишь моя шапочка и пара перчаток.

— Ну, смотрю. — За спиной, терпеливо скрестив ручки, ждал муж. — Долго еще?

Продолжать таращиться на полку не имело большого смысла. Не глядя на Олега,.я развернулась и пошла на кухню. Он следил за мной с раздражением, явно злясь.

— Так звонить Климину или уже все?

— Звони! — заорала я, бросая на пол кухонное полотенце. — Хоть черту лысому!

Я легла на диван и свернулась калачиком. Если бы месяц назад кто-нибудь мне сказал, что такое в моей жизни возможно, я бы знала, что из психушки сбежал клиент.

После ужина Олег позвонил Климину. Я слушала, как он диктует ему цифры, и невольно проверяла их, боясь, чтоб он не ошибся.

Незаметно для себя я задремала. Меня разбудил Олег, протягивающий телефонную трубку:

— Тебя!

Звонила Лидка.

— Медведева, ты сидишь?

— Лежу, — пробормотала я, с трудом приходя в себя.

— Отлично! Ну, слушай! Телефон, что ты продиктовала, это телефон... собеса.

— Чего? — мигом очнулась я. — Какого еще собеса? .

— Обычного, нашего. Непосредственно этот номер зарегистрирован за отделом по проблемам каких-то инвалидов... Медведева, может, ты ненароком свела с ума какого-нибудь бойкого пенсионера?

— Смешно, — сказала я. — Пенсионер оказался настолько бойким, что уже спер у меня подсвечник. С «клопом» вместе.

— Иди ты! — ахнула подруга. — Что делается! А Олег своему менту рассказал?

— Он считает, что я все выдумала.

Лидка зарычала от бессильной злости, но потом воскликнула:

— Пусть спросит у Ферапонтова! Ведь это он «клопа» нашел.

— Правильно! — обрадовалась я, и мы простились.

Однако Олегу Лидкина идея навеяла совсем другие мысли.

— А почему Ферапонтов все время здесь околачивается?

— Почему все время? — изумилась я. — Он иногда... заходит. Ты же знаешь его страсть к лечению...

— О ней ты знаешь, и мне рассказываешь, — уточнил муж мерзким голосом.

Глубоко вздохнув, я на провокацию не поддалась.

— А сегодня я попросила его помочь. Тяжелая коробка получилась.

— Что же ты едва живого парня с больным сердцем заставляешь тяжести ворочать?

— Да он здоровее нас обоих! — воскликнула я, теряя терпение. — И я тебе это сто раз говорила!

— Тогда от чего ты его лечишь? Где здесь логика?

Логики здесь не было ни в чем в радиусе ста километров.

— Просто спроси, что было в подсвечнике. Коля — свидетель...

Олег захохотал так, что дрогнула люстра:

— Хороша парочка: истеричка и алкаш! Колька за бутылку водки засвидетельствует, о чем говорили отец Варлаам с Гришкой-самозванцем на Литовской границе!

Ну, я, конечно, заплакала.

Не прошло и несколько минут, раздался телефонный звонок. Олег снял трубку. Продолжая еще горько хлюпать, я вытянула шею и прислушалась.

— Алло? A-а!.. Ну, да... Ну, да! Понятно! Что? Ха-ха! Да, что-то в этом духе... Вот еще что: жена утверждает, что в том подсвечнике была «прослушка». Нет, пропал. Да... Я тоже так думаю... Спасибо, Петр Семенович! Увидимся! Будь здоров!

Я поняла, что Климин сообщил о собесе. Действительно смешно... Олег звонок комментировать не стал, да я в этом и не нуждалась.

Жизнь моя закрутилась сумасшедшей белкой в колесе. Белкой, которой позабыли показать, как из этого колеса выбраться. В особо «жаркие» дни мы с Жанной не успевали даже обедать и к концу дня здорово напоминали выжатые лимоны. Не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кому я обязана счастьем ежедневно принимать львиную долю пациентов, у которых когда-либо в жизни ощущалось томление в области грудной клетки. Шушана Беркоевна использовала все свои возможности, чтобы скрасить мое серое существование, Жанне тоже приходилось туго. Практически ежедневно она получала от Циш, словно прописавшейся в нашем корпусе, нагоняй. Однако и окончание тяжкого трудового дня не приносило ожидаемой радости. Я знала, что, если вернусь с работы раньше мужа, в коридоре мерзко задрынькает телефонный аппарат, издевательски высветив на панели определителя новый номер.

Псих ни разу не повторился, проявляя в этом вопросе выдумку и, я бы даже сказала, своеобразный юмор. Он звонил из детсада, химчистки, автосервиса, из закрытого в прошлом году родильного дома и даже из мастерской по изготовлению надгробий и памятников. Если ему не хотелось развлекаться, панель уныло высвечивала одинаковые цифры. Например, единицы или семерки.

— Записала номер? — заботливо осведомлялся он, если я, совладав с нервами, снимала-таки трубку.

— Записала, — отвечала я, и он облегченно вздыхал.

А капитан Климин только беспомощно разводил ру- . ками, поясняя, что имеющаяся у него в наличии техника просто не в состоянии определить истинный номер абонента.

— Если он вообще имеет место быть... — неизменно добавлял он, красноречиво поглядывая на Олега.

Обижаться на Петра Семеновича не приходилось — Лидкина подружка с телефонной станции подтверждала милицейские данные о принадлежности нового номера.

Я была благодарна Климину и за то, что он звонки проверяет.

Сегодняшний день ничем не отличался от остальных. Простившись с Жанной, я спустилась вниз и направилась к двери раздевалки. Тут меня окликнули:

— Люба!

Возле поста стоял Тигрин. Приветливо махнув рукой, он направился ко мне. Вымучив на лице подобие улыбки, я ждала. Последнее, чего сейчас хотелось, — это изображать радость от пустой болтовни. Однако изображать радость не пришлось.

— Что с вами? — в лоб спросил Максим Андреевич. — Вы выглядите уставшей и потерянной. Слишком много работы? У вас проблемы, Люба?

Что ж, он не ошибся. Да, проблемы, да еще какие. Ее брак находится на грани развода, а душевное состояние доставит радость любому психиатру. Она боится лишний раз показаться на улице и каждое утро умоляет Христенко, чтобы он подвез ее после работы до дома.

Дома! она тоже боится — проклятого телефона, и каждый его звонок заставляет ее сердце дрожать, словно заячий хвост...

Размышляя над этим, я разглядывала карточку, приколотую к лацкану пиджака Тигрина.

— Что значит «уровень доступа»? — вдруг спросила я. Честно говоря, этого вопроса не ожидали и ни он, ни даже я сама.

— Уровень доступа? — на секунду опешил начальник охраны. — Это... разрешение на доступ в определенные отделения центра... Впрочем, я расскажу подробнее по дороге. Я освободился и подвезу вас до дома.

Через пять минут к проходной должен был подъехать Христенко. «СААБ», конечно, гораздо комфортнее «Жигулей», но ведь я уже договорилась...