Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!

— Интересно? — хмыкнул Максим, усаживаясь в свое кресло. — Здесь стоят дублирующие системы всех камер, постов и центрального пульта. Я могу заблокировать любую дверь, любой лифт... Даже все входы в корпуса.

— Здорово! Наверное, все это стоит кучу денег?

— Но, поверь, оно того стоит! — убежденно отозвался он. Заметив мой брошенный на часы взгляд, поинтересовался: — Уже пора?

— Да, — вежливо улыбнулась я. — Выведи меня, пожалуйста, из своих катакомб!

Губы Тигрина тронула чуть заметная улыбка. Подниматься с кресла он явно не спешил. Меж тем я подошла к двери, но открываться та и не думала. Я взглянула на Тигрина укоризненно:

— Так нечестно...

Подобное выражение глаз я уже у него видела, и оно не сулило мне ничего путного.

— Меня ждет пациент, — с выражением сказала я и посмотрела строго.

Тигрин так же выразительно вздохнул и поднялся. Мы вышли в коридор.

— А наши машины подбирают пострадавших на улице? — вдруг спросила я.

— Почему нет? — пожал Максим плечами. — Если оказываются рядом, подбирают.

— И куда везут? В «Скорую»?

— Смотря какой случай. Если сюда ближе, зачем везти через полгорода? Иногда пострадавшие сами просятся к нам. Если в сознании, естественно.

Тут мы вышли к дверям отделения. В конце коридора

я увидела Березкину. Она наблюдала за нами с большим интересом.

До обеда мы возились с пациенткой. Потом пришли Посколец со Жвакиным, и мы с Березкиной отправились в столовую. Она должна была еще зайти к Исмаиляну, поэтому торопилась и даже отказалась от любимых пирожных. Мне торопиться никакой нужды не было, и я с чистой совестью решила побаловать себя кофе с эклером. За этим увлекательным занятием я задумалась, решительно не заметив, как кто-то расположился у столика за моей спиной.

— Платова... — донесся глухой голос, и я встрепенулась, удивленно моргая.

Все столики, стоящие рядом, были свободны, и в какое-то мгновение я решила, что мне послышалось. Но кто-то снова тихо произнес мою фамилию.

И я оглянулась. Спиной ко мне сидела женщина. Она не повернула головы, но узнать, кто это, труда не составило.

— Шушана Беркоевна? Здравствуйте...

— Все доступы к файлам, — четко произнесла Циш, — содержащим особые папки, фиксируются на пульте центрального управления, а также в дублирующих системах.

Я ничего не успела ответить — она поднялась и направилась к выходу. А я так и осталась сидеть, держа в руке недоеденное пирожное.

В четверг вечером в ординаторской собралась тьма народа. Атмосфера царила нервно-радостная: Березкина безостановочно хихикала, Комод с раздражающим упорством мечтал о рюмке коньяка. Остальные проявляли большее разнообразие, поэтому в помещении стоял гул, как в потревоженном улье. Один только Жвакин философски дремал в кресле, вытянув во всю длину долговязые ноги. Повод был: пересадка сердца.

— Отличная работа, коллеги! — сверкая глазками-бусинками, потирал руки Исмаилян. — Операция прошла успешно... Поздравляю!

Вероятно, единственным человеком, в чьей бочке меда сегодня никак не хотела таять ложка дегтя, была я. От всей души разделяя радость коллег, я не могла отделаться от мысли о том, чья заслуга в сегодняшнем торжестве являлась самой весомой, — о доноре. Был ли это в самом деле тот смущенный коротышка в пестрой рубашке, что приходил ко мне на прием безо всякой на то нужды? Как донор он подходил идеально, но... В тот день, когда Исмаилян представил данные свалившегося с лестницы подвыпившего гражданина, Илья Демидович Бобиков, как мне стало известно, был жив. Единственным человеком, способным разрешить мои сомнения, являлся Акоп Ашотович. Но попросить его назвать фамилию донора я не могла.

Непривычное оживление в отделении продолжалось до девяти часов вечера. После такого удачного дня коллегам трудно было расстаться, несмотря на усталость. У меня же было ночное дежурство, поэтому я ничего не имела против. Наконец все разошлись, преисполнившись умиротворяющим чувством до конца выполненного долга, что случается у настоящего врача не так уж часто.

Обойдя палаты, я вернулась в ординаторскую. И тут на пороге появился Тигрин.

— Доброй ночи, Любовь Петровна! — мурлыкнул начальник охраны.

— Доброй, — хмыкнула я, бросая выразительный взгляд на циферблат. На стене часы показывали двадцать три ноль-ноль. — Вторая смена?.

— Дела... хлопоты... — смиренно кивнул Тигрин, присаживаясь к столу, где врачи имели обыкновение по утрам пить чай. — Даже во рту пересохло...

— «Все-то ты в трудах, великий государь... аки пчела...» — расхожей цитатой посочувствовала я. — Могу предложить воды из-под крана...

— Люба, — загрустил Тигрин, — ты по ночам всегда такая вредная?

— Всегда, — ядовито сказала я. — А ты всегда ночью по ординаторским чаи гоняешь?

— Конечно, нет! — благородно вознегодовал он. — Ночью я всегда дома сплю. Но сегодня вот подзадержался и решил на огонек заглянуть.

— На огонек надо со своим самоваром заглядывать! У меня здесь ни чая, ни сахара. Даже чашки своей нет. Так что банкет отменяется.

Отказ Тигрина только воодушевил:

— Ерунда! Пойдем ко мне, у меня в шкафу хорошее вино имеется!

— Ну, нет! — воскликнула я. — У меня дежурство, какое вино... — Тут Тигрин попытался объяснить какое, но я, опасаясь, что он все-таки изловчится подбить меня на какую-нибудь глупость, сердито оборвала: — И не старайся! Лучше пойду спрошу у сестры заварки.

Пока я отсутствовала, Максим вскипятил воду в электрическом чайнике и выудил откуда-то пару чашек. Сидя за чаем, мы мирно болтали почти до двенадцати. Удобно расположившись в кресле, Тигрин явно никуда не торопился, веселя меня анекдотами и байками, большую часть из которых он, по-моему, тут же и придумывал.

— Что ж, — выслушав очередную историю, сказала я, — пора проведать подопечных. И сегодня нужно будет к Лидке на полчасика заглянуть... Столько дел, совсем нет на нее времени!

— Как она?

— Поправляется потихоньку. Представляю, как бедняжка измучилась, столько времени не двигаться, да еще и молчать! Ну, ничего, вот швы заживут.

Максим неожиданно спутал мои светлые мечты, со вздохом пробормотав:

— Честно говоря, я испытываю некоторую вину за ее несчастья...

— Почему? — удивилась я.

— Когда вы улетали, в аэропорту... — медленно заговорил Тигрин, а я хихикнула, вспомнив выражение его лица, когда к нему бросилась Вельниченко. — Лида подошла, дала свой телефон и попросила сообщать, если ты позвонишь. А недели через две позвонила сюда и попросила о встрече. Я подумал, что она что-то узнала о тебе, и мы договорились встретиться у павильона в парке. Но в тот день был сильный ливень, закоротило наружную сигнализацию в третьем корпусе... Ну, не суть важно. В итоге я опоздал на десять минут. У павильона никого не было. Немного подождал, а потом решил, что твоя подруга просто передумала, и вернулся, дел было невпроворот. Через пару дней позвонил ей, а ее мама сказала...