Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!

— Никуда не отходи, заблудишься! — предупредила я и помчалась. Коля за мной.

Дверь в Лидкину палату была приоткрыта. Возле кровати сидела медсестра.

— В одиннадцать вечера был приступ, потом через два часа второй. Самым сильным был третий, мы еле справились. Недавно она уснула. Пока все в норме.

Я осторожно осмотрела подружку и пошла к Марии Андреевне. Коля двинул было следом, но я махнула, чтобы оставался в палате. Увидев меня, она кивнула:

— Я знала, что вы приедете. Честно скажу, я просто в недоумении...

Доктор рассказала подробно о том, что случилось. Мы долго обсуждали возможные причины, но к какому-либо определенному мнению не пришли.

Когда я вернулась в палату, подруга спала. Дышала ровно, сердце работало нормально. Я отпустила сестру — возвращаться домой смысла не было. Между делом занялась Колей, напичкав его пилюлями и заставив выпить чаю с лимоном.

До начала рабочего дня осталось полчаса. Напоследок я измерила Ферапонтову температуру и вынуждена была признать, что сосед не врал, долго он не болел.

— Но тебе все равно надо сегодня лежать! — погрозила я пальцем. — Пойдем, провожу тебя, чтобы не заблудился. После работы зайду проведать!

Коля покладисто покивал. По дороге к проходной мы говорили о Лидке. Пока я рассказывала о странных приступах, он внимательно слушал.

— А ей делают уколы? — Я кивнула. — А кто?

— Медсестра, конечно.

— А кто кормит?

— Она уже сама справляется.

— Но кто приносит?

Я покосилась на Ферапонтова:

— Куда ты клонишь?

— Никуда, — пожал он плечами. — Просто хотел узнать. Кто приносит лекарства, капельницы... Сестре ведь должен кто-то помогать...

— Ладно, Коля, ты отдыхай, вечером увидимся,— отозвалась я, уже не слушая. Помахала ему ручкой и вернулась в центр.

Спустившись на уровень «Б», я обошла палаты, чтобы посмотреть, появились ли у нас в последние дни новые пациенты. В первой лежал молоденький парнишка, недавно переведенный из реанимации. В соседней палате лежала девушка, она спала. В последней палате увидела — на кровати, поджав ноги турком, сидит весьма сердитый молодой человек и смотрит в окно.

— Доброе утро, улыбнулась я, — вас готовят к операции?

— Я курить хочу, — не поворачивая головы, ответил пациент.

— Что вы, голубчик, курение — это добровольное самоубийство... — Я понимала состояние парня, мало кто не переживает перед операцией. — Не волнуйтесь, все будет хорошо! У нас прекрасные врачи! Вас кто ведет? Федор Семенович? Или Светлана Николаевна?

Тут молодой человек повернул голову и глянул так, что я мгновенно умолкла.

— Не знаю кто, — отчеканил он. — И знать не хочу.

Возле палаты раздались шаги.

— Это ты, Любовь Петровна? — заглянув в дверь, расплылся в улыбке Илья Боженков. — Ну, как ты сама? Решила на работу?

— Нормально, Илюша. Дома хуже сидеть.

— А чего тут?

— Хотела посмотреть новеньких, — выходя в коридор, пожала я плечами.

— А! — засмеялся Илья. — С господином Анайзи хочешь познакомиться? Послушай совета — не торопись. Еще успеешь насладиться!

— А это кто?

-Позавчера положили, — не переставая смеяться, пояснил мой собеседник. — Афганец, бизнесмен... Богатый как черт! Ему под полтинник, левая почка в минусе. Живет то ли в Германии, то ли в Дании, не помню. А скандалист — жуть! Требует молодого донора, да еще непременно единоверца! Переводчик с ним, пацан лет двадцати, так господин Анайзи хотел , чтобы тот спал под дверью палаты на раскладушке! Потом восток искал, всем на пряники досталось. Жвакин его смотрел, а когда вышел, сказал, что согласен с ним общаться только посредством скальпеля. Так что, дорогая Любовь Петровна, следующая очередь ваша!

— А где он сейчас?

— Березкина на процедуры повезла.

Я покачала головой. Если Боженков хотя бы наполовину прав, мало нам не покажется. Пациент, которого не может приструнить Жвакин, — очень большое исключение из правил.

— Похоже, у нас аншлаг.

— Да уж, целое столпотворение... И со строителями одни проблемы... — покачал головой Боженков и заторопился: — Ну, я побежал!

— С кем? — не поняла я.

— Да это я так, к слову, — отмахнулся Илья и исчез.

Глядя ему вслед, я задумалась. Постояла немного, стараясь вспомнить что-то очень важное, но в голове была какая-то мешанина. Мысль крутилась, словно кусок мыла, который стараешься выловить из речки.

— Целое столпотворение — повторила я, хмурясь. — Похоже, самой мне не додуматься!

И снова шагнула в палату.

Я вышла из лифта и незаметно окинула взглядом этаж. Возле триста двадцать шестого кабинета сидело несколько человек, там сейчас принимал невропатолог. Рядом работал терапевт. Я повернула к посту. На мое счастье, дежурила Сонечка.

— Здравствуйте, — кивнула я ей и охраннику. — Соня, где сегодня Жанна?

— У нее выходной, — бойко отрапортовала сестричка. — А она,вам нужна?

— Ничего, — тихо сказала я, — поговорю с ней завтра...

- Соня залилась канарейкой, предлагая в случае крайней нужды разыскать разыскать Жанну по домашнему телефону. Я смотрела На нее чуть отрешенно, с мягкой улыбкой на губах. Наконец медсестра обратила на этот факт внимание.

— Любовь Петровна, вам нехорошо?

— Голова немного болит, — мужественно улыбнулась я и посмотрела на охранника. Тот ответил сочувствующей улыбкой. — Сонечка, ты не нальешь мне водички, таблетку запить?

Поставив сумочку на стойку охранника, я принялась копаться в поисках таблеток. Соня встала и отошла к аппарату с водой. Я сделала неловкое движение, и из сумочки вывалилась груда дамских безделушек: пудреница, помада, флакон духов. Все это свалилось со стойки и запрыгало перед охранником по столу... Я раздосадованно охнула, всплеснув руками. Сумка упала набок, и из нее веером брызнула денежная мелочь. Охранник пытался поймать все одновременно, глупо хлопая по столу ладонями. Большая часть добра свалилась со стойки на пол. Призвав меня к спокойствию, охранник встал и принялся шарить по полу. Оставив стаканчик с водой, к нему присоединилась Соня. Я перегнулась, через стойку, собирая свои вещи со стола.

— Ничего, ничего, Любовь Петровна, — затараторила Соня, возвращаясь с полными горстями, — не волнуйтесь! Мы все понимаем! Вот, возьмите воду!

Свалив свое имущество в сумку, я запила таблетку, поблагодарила и пошла по коридору. Ключ от кабинета триста двадцать один покоился в моем правом кармане.

Дойдя до кабинета невропатолога, я аккуратно оглянулась — пост отсюда был еще виден, охранник и Соня оживленно беседовали. В кабинет терапевта зашел очередной пациент. Не спуская косого взгляда с поста, я отперла дверь с табличкой «кардиолог».

Вероятно, бессонная ночь давала о себе знать, иначе бы я никогда не решилась проделать ничего подобного. Руки тряслись, и сердце дрожало как осиновый лист. Но заниматься собой времени не было. Я выдвинула стул и села за компьютер.