Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!

Крынка еще долго пробирала мужа, я честно крепилась, но все-таки не выдержала и рассмеялась.

— Вот-вот! — подтвердила Ленка. — Смех, да и только! Слушай, помнишь, мы с тобой о работе говорили?

— Конечно, помню.

— Так вот... Я поговорила кое с кем... Знаешь медицинский центр «Медирон»?

— На Макулинской? — не поверила я своим ушам.

О «Медироне» знал даже самый дремучий санитар в городе. Правда, большей частью информация о центре представляла собой нечто среднее между слухами и догадками. Дисциплина там была жесткая, и кадры подбирались самой высокой квалификации. Располагался «Медирон» в зеленой зоне, территорию имел огромную и весьма заботливо охраняемую. Центр предоставлял услуги в самых разных областях, и его оборудование отвечало последнему слову медицинской техники. Но определенная доля таинственности, окутывающая его работу, позволяла некоторым злым языкам утверждать, что в «Медироне» имеются закрытые лаборатории, где занимаются проблемами клонирования и еще бог знает чем. Подобные версии очень любили обсуждать наши медсестры во время чаепития. Услуги центра были платными, цены весьма высокими, и зарплата у медперсонала гораздо выше, чем наша. Поэтому устроиться на работу в «Медирон» мечтал у нас каждый.

— Им кардиолог нужен, я тебя и рекомендовала. Ты девка умная, исполнительная, тихая. Операции там делают — закачаешься! Все на мировом уровне. Так что записывай... — Она продиктовала имя и номер телефона. — Скажешь, что ты от Леоновой Елены Михайловны!

Крынкин голос потонул в глухом звоне. Было похоже, что в Ленкиной комнате колотят стекла. Однако она спокойно, но весьма язвительно усмехнулась:

— Явился... Названивает... Опять ключи забыл! Ну, ладно, Любка, я потом перезвоню.

Ленка дала отбой. Я положила трубку и села, разглаживая на коленях бумажку.

— Исмаилян Акоп Ашотович, заместитель"главного врача. Интересно...

Вновь грянул телефонный звонок. Видно, Крынка уже успела разобраться со своим народным избранником.

— Слушаю? — улыбнулась я, схватив трубку и ожидая очередного рассказа о похождениях депутата.

— Любовь Петровна? Кажется, это бесполезно^ занятие — интересоваться вашим самочувствием? — Человек насмешливо хихикнул. — Пока гром не грянет...

Я услышала его противный голос, и моя рука, державшая трубку,затряслась.

— Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое!

Бросив трубку на рычаг, я попятилась к двери, с ненавистью глядя на телефонный аппарат. Сейчас он внушал мне чувство, близкое к ужасу.

— Так и до психушки недалеко, — жалобно всхлипнула я, вытирая выступивший на лбу пот. — Господи какой еще гром? Что 'это значит? И когда этот кошмар закончится?

Но кошмар заканчиваться и не думал: над головой вдруг грянул дверной звонок.

Я подпрыгнула и, с испугу вскрикнув, рванула в комнату...

Хлопнула входная дверь, Олег ласково поинтересовался:

— Люба, ты проснулась? Это ты кричала?

Мерцая глазами, я тряслась в кресле возле окна.

— Любочка... — в голосе мужа послышалось изумление, — что с тобой?

— Кто-то звонил...

— Звонил? В дверь?

Я отрицательно мотнула головой.

— И что? — продолжал расспрашивать супруг.

— Мне стало страшно.

— Почему?

Я поежилась и отвела взгляд в сторону.

— Не знаю. А где ты был?

— У Кольки, инструменты ему вернул. А потом мы с ним немножко поболтали. Я ведь думал, ты спишь.

Он сел на подлокотник и обнял меня за плечи. Легкий сквознячок донес до моего носа запах свежевыпитой водки. Ах, Ферапонтов... Я прижалась к Олегу щекой, вздохнула:

— Зачем же звонил, если думал, что я сплю?

— Так я через дверь твой голос услышал.

Немного помолчав, я кивнула:

— Ясно...

Надев свой самый приличный деловой, костюм, я критически оглядела себя в зеркале. Однако, вопреки ожиданиям, осмотр удовлетворил. Болезненная бледность и синяки под глазами исчезли, вынужденное безделье пошло мне на пользу. Вчера вечером я позвонила по телефону, данному Крынкой, и договорилась о встрече с человеком, носящим имя Акоп Ашотович.

Возле подъезда я столкнулась с печальным соседом слева. На лице Николая Ферапонтова явно читались следы терзаний, как душевных, так и телесных.

— Как самочувствие, Коля? — поинтересовалась я.

Ведь я все-таки врач...

Встретиться со мной глазами у него не хватило совести.

— Спасибо... Ничего... Вот, витамины пью...

Я кивнула и, словно невзначай, поинтересовалась:

— Коля, тебе Олег инструменты вернул? А то он все забывает...

— Вернул, вернул... — живо подтвердил сосед и наконец глянул мне в лицо. В глазах плескался коктейль из тоски и надежды, словно Коля ждал, не смогу ли я каким-нибудь незатейливым заклинанием снять с него похмельный синдром. — Как раз вчера вечером. Мы с ним малость поговорили... о том о сем...

Но заклинание я запамятовала.

— А Олег от тебя по телефону звонил?

— Ага, — с безнадежностью кивнул страдающий сосед. — Звонил... Сказал, что вы спите, боялся разбудить.

Пока я оценивала услышанное, Коля вздыхал и стыдливо ежил могучие плечи. Прервать разговор и объяснить недогадливой соседке, что ему давно пора идти поправлять здоровье, он не решался. Поняв, в чем дело, я попрощалась.

За десять минут до полудня я подошла к служебной проходной «Медирона». Огромную территорию центра аккуратно опоясывал добротный решетчатый забор с пиками наверху. Завидев у пропускной вертушки двух дюжих охранников, я мысленно согласилась с теми, кому мерещились секретные комнаты и закрытые лаборатории.

— Платова Любовь Петровна, — немного заискивающе моргнула я в лицо охранника, солидно восседающего за пластиковой стойкой. — Мне назначено на двенадцать.

Охранник окинул меня подозрительным взглядом:

— Ваши документы, пожалуйста...

Я с готовностью сунула ему паспорт и заулыбалась, испугавшись, что после всех перенесенных несчастий могу здорово отличаться от фотографии на документе.

— Ваш пропуск... — объявил наконец страж порядка, возвращая паспорт с вложенной в него карточкой. — Пройдите сюда и ждите.

На проходной имелась комната ожидания. Как выяснилось, посторонние — а именно в таком качестве я сейчас пребывала — самостоятельно пройти на территорию не могли. Из-за отсутствия во дворе растительности из окон комнаты, как на ладони, виднелись аккуратные белые корпуса. От проходной вела дорога к трем центральным корпусам, соединенным между собой переходами на высоте второго этажа и образующим необычный архитектурный треугольник. В корпусах треугольника насчитывалось по семь этажей. Немного правее стояли два одинаковых здания по пять этажей, а чуть дальше к ограде тянулось длинное трехэтажное. С интересом поглядывая в окошко, я не заметила, как в комнате оказалась высокая сухопарая женщина в белом халате, с колючими серыми глазами и весьма неприятным голосом.