Карина Тихонова - Ночь большой луны

Егор суеверно сплюнул через плечо.

― И не говори, ― поддержал голосок. ― С тобой, насколько мне известно, ничего подобного не произошло.

― Пока не произошло, ― поправил Егор вслух.

Женщина, сидевшая за соседним столиком, подняла голову и удивленно взглянула на него. Егор торопливо закашлялся, приложил к губам открахмаленную салфетку.

Взглянул на часы. Без двадцати пяти два. Черт, где она?

И в тот же момент, словно отвечая на его нетерпеливые мысли, Амина вошла в зал.

Она остановилась на пороге, обвела внимательным взглядом людей, сидевших за столиками. Увидела Егора и приветственно махнула рукой.

Егор вяло махнул в ответ и поднялся со стула.

Она шла к нему через весь зал: стройная, легкая, струящаяся над землей. Подошла к Егору, приподнялась на носочки и прикоснулась губами к его щеке. Повеяло запахом экзотических духов, чрезвычайно подходивших такой женщине, как Амина.

― Привет, ― сказала она, красиво опускаясь на край подставленного стула.

Егор обошел стол, уселся напротив и ответил:

― Еще раз здравствуй.

С одобрением осмотрел нежную смуглую кожу, тронутую розовыми французскими румянами с такой деликатностью, что они казались естественными. Кожа была настолько совершенной, что ее можно было смело разглядывать под лупой: все равно никто не смог бы обнаружить ни одного изъяна.

Кожа, как и высокие нежные скулы, как и узкие, улетающие к вискам глаза, как и прямые волосы, сверкающие бронзовым переливом, достались Амине от матери-узбечки. От нее же досталось и шармовое экзотическое имя, непривычное для уха московского жителя.

Еще от матери Амина унаследовала узкую гибкую фигуру девочки-танцовщицы, не меняющуюся с годами.

Впрочем, какие ее годы? Подумаешь, двадцать восемь лет!

Кое-что блистательная Амина унаследовала от более тяжеловесного и приземленного отца. Например, прекрасный вкус и умение одеваться строго в соответствии с обстоятельствами. Вот и сейчас на ней не ослепительное вечернее платье, которое должно лишить потенциального мужа способности к сопротивлению, а простой скромный сарафанчик с вышивкой в восточном стиле. Но простота выглядит умопомрачительно дорого, а орнаментальная вышивка смотрится на Амине органично, как вторая кожа. Прямые сверкающие волосы небрежно отброшены за плечи, на длинной, как у египетской царицы, шее тоненькая платиновая цепочка.

На нее оглядывались даже женщины, что уж говорить о мужчинах!

Егор еще раз окинул ее одобрительным взглядом.

Да. Любой мужчина будет только счастлив получить такую жену. Красавицу, умницу (с дипломом МГИМО и двумя иностранными языками в анамнезе), далеко не бесприданницу, девушку их хорошей семьи, родитель которой вполне может помочь будущему зятю во всех его начинаниях…

Почему же он, задавая себе вопрос «да или нет», даже не задумывается перед ответом?

Почему он твердо, категорически знает, что никогда не женится на драгоценном сплаве супердостоинств по имени Амина?

Егор вздохнул.

― Я еще ничего не заказал, ― сказал он виновато.

Оглянулся, и официант мгновенно возник возле его локтя.

― Слушаю вас…

Егор передвинул через стол папку с меню.

― Выбирай, ― сказал он вежливо.

Амина, не открывая папку, быстро и точно продиктовала выбранные блюда. Она всегда твердо знала, чего хочет.

― Мне то же самое, ― сказал Егор официанту.

Тот склонил голову к плечу и бесшумно растворился в воздухе.

Минуту они молчали, собираясь с силами перед предстоящим сражением.

Тут Егор отставил бокал с вином, потрясенный пришедшей в голову мыслью.

Вот оно! Он понял, почему не хочет пускать в свою жизнь женщину по имени Амина! Потому, что отношения с ней ― это непрерывные военные действия! Схватки за лидерство, за решающее слово, за принятое решение, за все, что является частью быта…

До сих пор Егор беспрекословно уступал ей первенство. Но вовсе не потому, что она его подчинила.

Потому, что не считал ее частью своей жизни.

Если Амина все-таки добьется своего, войдет в его дом и в его жизнь, то существование превратиться в непрерывную борьбу, вечный изматывающий спор за первенство. И в этой борьбе Амина будет способна на любой ход.

В том числе на удар в спину.

― Ты плохо выглядишь, ― сказала Амина озабоченно.

Егор пожал плечами.

― Приходится много работать.

― Над конкурсным проектом? ― проявила осведомленность Амина.

― Конкурсный проект мы сдали месяц назад, ― спокойно ответил Егор.

― Знаю.

Амина немного помедлила, ожидая вопроса, но Егор его не задал.

― Папу назначили председателем комиссии, ― вынуждена была объясниться Амина.

― А-а-а…

Равнодушие в его голосе Амину озадачило.

― Ты не рад?

― За кого? За твоего отца?

Ее прямые брови чуть нахмурились.

― Не валяй дурачка. За себя, конечно!

― А я-то здесь при чем? ― удивился Егор так натурально, как только позволяли стесненные обстоятельства. Но внутренне сжался.

Вот он ее козырь.

Папа ― председатель конкурсной комиссии. И ему в конечном итоге принадлежит решающее слово.

Вернее, не ему, а любимой единственной дочери. Амине.

― Еще не поздно! ― воззвало к нему благоразумие. ― Будь дипломатом!

«Что ж мне теперь, жениться на нелюбимой женщине?» ― огрызнулся Егор. Мысленно, разумеется.

«Зачем? Просто притворись, что не против! Потяни время! Не отвечай определенно!» ― заклинало благоразумие, и Егор понимал, что оно право.

Но вместо этого сказал:

― Что ж, я надеюсь на объективную оценку.

― Ты можешь надеяться на большее, ― нежно заметила Амина.

Егор вздохнул, собираясь с силами. Уже понятно, что отмолчаться ему не удастся.

― Я считал, что все претенденты находятся в равных условиях, ― заметил он холодно.

Амина высоко подняла брови:

― Серьезно?

Он не ответил. Официант подкатил к ним сервировочный столик, загруженный заказанными блюдами. Ловко переставил тарелки на стол клиентов и сказал:

― Приятного аппетита.

― Постойте, ― остановила его Амина. ― У вас еще осталось «Мерло» шестьдесят третьего года?

Официант поколебался.

― Точно не помню, ― сказал он наконец. ― Возможно, есть пара бутылок…

― Принесите одну, ― велела Амина.

Официант отвесил ей благоговейный земной поклон и удалился.

А Егор возблагодарил господа за то, что в этом заведении принимают кредитные карточки. Выбранное Аминой вино тянуло примерно на тысячу долларов.

Официант вернулся назад через минуту, держа на весу пыльную бутылку из непрозрачного стекла. Осторожно поставил ее на стол, на глазах у клиентов обмахнул пыль. Пыль была частью ритуала и входила в стоимость бутылки.

Ловко и осторожно вытащил пробку, медленно, чтобы не взболтать осадок, налил в бокалы темное, густое, как кровь, вино.