Ли Голдберг - Мистер Монк летит на Гавайи

— Я знаю, что Митч убежал не потому, что боялся. Он отвлекал сербский патруль от своего израненного экипажа. Он поставил себе цель любым способом спасти товарищей. Я ощущаю его чувство долга и ответственность перед своими людьми.

Я начала дрожать, мурашки побежали по коже. Слова медиума походили на правду. Митч всегда ставил долг передо мной, Джули или самим собой. Его первым побуждением было бы спасение не собственной жизни, а своих людей.

Но как Свифт мог узнать? Как он мог узнать хоть каплю?? Ничего из поведанного мной ранее не могло раскрыть эту информацию. Как-будто Свифт сам присутствовал в Косово. Или может…

Нет, я не могла поверить. Рациональная часть меня знала, это не может быть правдой. Но эмоционально и физически я чувствовала, что Митч с нами, обращался ко мне. Я ощущала его присутствие.

Похоже, мое выражения лица все передало Монку, потому что он внезапно покраснел от гнева. Я раньше никогда не видела, как он сердится. Он не стал кричать. Он просто обратился к Свифту низким, размеренным голосом.

— Убирайтесь. Немедленно.

— Нет, подождите, — я посмотрела медиуму в глаза. — Почему экипаж называет его трусом? Он же отдал за них свою жизнь! Почему они не рассказали, что он герой?

— Они не поняли. Они видели, как он бежал. Именно так он показывает ситуацию мне. Он не остановился объяснять, что он делает; просто сделал. Он не обвиняет друзей в неправильной интерпретации его действий. И Вам не следует. Он хочет, чтобы вы забыли.

Я села на край дивана. Мое сердце колотилось. Глаза наполнились слезами.

Монк крепко схватил Свифта за руку, подтащил к двери и открыл ее. — Больше не возвращайтесь.

— Я не причинил ей боль, мистер Монк. Я дал ей мир. Могу дать Вам то же самое.

Монк толкнул его за дверь и захлопнул ее. Зашел на кухню, глядя на свои руки.

— Салфетку, — попросил он.

Я всхлипнула, встала и пошла за сумочкой в мою комнату. Достала две салфетки и протянула их Монку, который протирал руки так, словно они покрыты толстым слоем грязи. Похоже, он пытался очиститься не только от простых микробов. Он силился оттереть весь жизненный опыт.

— А что, если Вы не правы, — прошептала я, — и он может разговаривать с покойниками?

— Не может, — ответил Монк. — Он лишь сказал то, что тебе хотелось услышать. Вот что он творит.

— Но случившееся с Митчем в Косово является секретом, его никогда не обнародуют. Дело запечатано и засекречено. Свифт не смог бы докопаться до деталей так оперативно. Это технически невозможно.

— А разговаривать с мертвецами возможно?

— Прекрасно. Это невозможно. Тогда объясните мне, мистер Монк, как Свифт мог узнать о случившемся с Митчем?

— Пока не знаю, — ответил тот. — Но узнаю.

После общения с медиумом мне захотелось уединиться подальше от Монка и бунгало. Мне требовалось в тишине разобраться с мыслями, и я отправилась на пляж. Нырнув в воду, я поплыла навстречу волнам, перевернулась на спину и вытянула руки и ноги.

Смотрела на бесконечное синее небо и дрейфовала подальше от земли, от своих неприятностей и от самой себя.

Вскоре я вообще перестала думать о чем-либо. Я стала частью моря и неба; более ничем. Не знаю, как долго продолжалось это блаженство, но внезапно я ощутила присутствие кого-то рядом со мной. Повернув голову, я увидела тюленя-монаха, плавающего на спинке поблизости, с любопытством разглядывая меня своими щенячьими глазками.

Я не поразилась и не испугалась, чувствовала себя спокойно и, судя по всему, так себя и вела. Мы поплавали рядом некоторое время, глядя друг на друга, а потом он перевернулся, нырнул и проплыл подо мной, направляясь в открытое море.

Я поплескалась еще несколько минут, затем поплыла к пляжу, покачиваясь на ласковой волне, помогая ей отнести меня на берег. Веселое катание на волне так увлекло меня, что некоторое время я чувствовала себя ребенком. Затем приняла в уличной кабинке душ и, слегка обожженная солнцем, но расслабившаяся, вернулась в бунгало.

Монк внутри помещения отсутствовал. Я снова приняла душ, немного намазалась лосьоном и переоделась в блузку без рукавов и шорты.

Выйдя из комнаты, обнаружила, что на улице льет сильный дождь. Широко распахнутые скользящие во внутренний дворик двери позволяли теплому, влажному воздуху проникать в сухой дом. Это было приятно, хотя моя одежда стала прилипать к коже, вызывая зуд.

Монк сидел за кухонным столом спиной ко мне перед большой кучей арахисовой скорлупы. Я подошла к нему и увидела, что он очистил почти целый мешок орехов. Должно быть, он сходил в продуктовый магазин, пока я была на пляже. Зная Монка, могу предположить, что поход за орехами отнял у него массу времени. Мне очень захотелось зайти в этот магазин и посмотреть, как он реорганизовал там фрукты, овощи, мясо и остальные продукты.

— Что Вы собираетесь делать? — спросила я.

— Я подумал, мы могли бы насладиться дружеской игрой с арахисом, — ответил он.

Я выдвинула стул и присела. — Вы прямо читаете мои мысли. Какие правила?

— Ты никогда не играла?

— Я вела замкнутый образ жизни.

— Это обманчиво простая игра. Сопоставляй орехи с очищенной скорлупой. Игрок, сопоставивший больше орехов, выигрывает.

— Как Вы только сопротивлялись желанию съесть их?

— Это искушение придает игре остроту.

Монк отшелушил последний орех. — Желаешь перетасовать орехи и скорлупу?

— Я доверяю Вам.

Он подвинул две отдельные кучи орехов и скорлупы в центр стола.

— На старт. Внимание. Марш!

Его руки начали двигаться настолько быстро, что сначала я не смогла и рассмотреть, как он пробует различные комбинации скорлупы и орехов. Удивительно, как проворно он разбирался в них! Через какое-то время и я включилась в игру. Взяла орех, а потом скорлупку — не совпали. Взяла другую — тоже не подошла.

Я взглянула на него. Он уже вложил несколько орешков в скорлупу.

Монк улыбнулся мне:

— Разве это не весело?

— Для меня даже слишком.

Как у него получилось? Я задумалась, являлось ли его умение более свойством памяти, нежели поиском соответствия по форме. Съела лежащий в руке орешек и взяла следующий, дабы попытать счастья.

— У меня есть к Вам очень личный вопрос, — обратилась к нему я, — но если это меня не касается, можете не отвечать, я не обижусь.

— Можешь спрашивать все, что угодно, — Монк деловито соединил арахис со скорлупой, довольный результатом.

— Все, что я знаю о смерти Труди — только что она убита в результате подрыва автомобиля. Мне хочется помочь Вам узнать остальное. Но я вроде как запуталась.

— Как и я.

Я знала, Труди работала репортером, и собиралась встретиться с неизвестным в гараже, когда ее убили.