Марвин Кей - Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона

Наверное, Холмс почувствовал мое необычное уныние. Он, преисполненный энергии, уже успел обойти комнату, наклониться и осмотреть книги, бумаги, нечеткие отпечатки обуви, золу в камине и само тело — в частности, пальцы умершего странного зеленоватого оттенка; он обнюхал горшки и банки и исследовал смесь из непонятных веществ. А теперь выпрямился и, устремив на меня взгляд острее, чем кочерга, вонзенная в тело жертвы, сказал:

— Он был подделывателем, Ватсон, и прекрасным. Вне всяких сомнений, когда-то это приносило ему значительный доход. Его одежда, хоть износилась и сильно пообтрепалась с годами, когда-то была высокого качества. Что-то привело его к стесненному положению, так что он едва сводил концы с концами, и он вынужден был подделывать банковские чеки и контракты, ведь его обычный труд мог принести ему лишь жалкие гроши. Посмотрите сюда, видите — он порвал несколько своих подделок; возможно, часть их он сжег. Но взгляните-ка на это!

Он протянул мне книгу в потрескавшейся кожаной обложке. Я открыл ее и ахнул: в ней были страницы из ценнейшего древнего пергамента и надписи на латыни. Буквицы были украшены миниатюрными замысловатыми изображениями зверей, пейзажами, фигурами людей, некоторые рисунки были с золотым тиснением; края обвивали листы плюща, цветы, чередующиеся с очертаниями животных, лентами и переливающейся тесьмой. Это было произведение искусства.

— Часослов, — объяснил мне Холмс, — приблизительно тринадцатый век, полагаю.

— Должно быть, очень ценный! А другие — такие же солидные и древние? Возможно, он хотел продать их…

Я сделал паузу — блеск в глазах Холмса говорил, что он уже давно связал все воедино, тогда как у меня в голове эта связь лишь смутно зарождалась.

— Это подделки, Ватсон, но более гениальные, чем эти порванные контракты. Видите ручки на столе и содержимое банок? Перемолотые пигменты из малахита, меди, корня марены и тому подобного. Деревянные шарики, лежащие вместе с гвоздями в банке из-под варенья на подоконнике, — это чернильный орешек, он станет чернилами через несколько дней — этот малый был явным приверженцем аутентичности.

— Так вот что это такое! Господи, а я уж было подумал, что это касситерит! — воскликнул инспектор, но сразу же затих под недовольным взглядом Холмса, который продолжил:

— Пигменты были смешаны с яичным белком, и, вероятно, они окажутся в составе того белка, что на ковре. Каменная плита и агатовый пестик служили для измельчения. В любом случае, многие рукописные книги были сожжены в огне; такой вид золы и сажа на одежде жертвы могли получиться только из кожи, пергамента и красящего пигмента льняной и шерстяной ткани. — Он наклонился и извлек из кучи золы кусочек ткани. Рассмотрев его поближе, я понял, что это обрывок бирки с одежды.

— Она от пальто убитого? — спросил я.

Он покачал головой.

— Нет, но и то и другое — ирландского производства, лучший твид изготавливается именно там. Я все больше склоняюсь к мысли, — продолжил он с нотками разочарования в голосе, — что поспешил сегодня выпроводить нашу первую гостью, явившуюся утром. Мне нужно было довериться своей интуиции — женщина связана со всем этим.

— Не убийца, естественно, но — ее муж? — Я с трудом сдержался, чтобы не произнести имя этого человека, чувствуя, что должен дослушать Холмса до конца, прежде чем начать говорить самому.

— Мы нашли того, кто давал объявления, Ватсон, опубликованные в «Телеграф» с просьбой найти повешенного. Но я не первый, кто выяснил это. Кто-то еще, очевидно, тот, кому предназначались эти объявления, нашел его вчера — и вот результат.

— А что насчет инициалов на стенке камина? — задал вопрос инспектор Барни.

Холмс, даже не взглянув на них, ответил:

— Сделаны недавно, бесспорно, тем маленьким ножом, что на камине. Видите светлое дерево на фоне потемневшего от старости или дыма? В. Е. Л. — это кто-то из этих двух.

— Так кто же они тогда? — воскликнул инспектор, не в силах больше сдерживаться. — Давайте уже поскорей арестуем преступника и поставим точку во всем этом деле!

Холмс покачал головой, сдвинув свои густые брови.

— Кое-что не сходится. Я свяжусь с вами завтра, сэр, и сообщу результаты дальнейшего расследования. До тех пор вам придется довольствоваться только этим: здесь вряд ли произошло убийство. Можете рассказать своему юному охотнику за сенсациями столько, сколько вам будет угодно; возможно, тогда он оставит вас в покое. А сейчас вы должны простить меня, мне нужно нанести несколько визитов и отправить телеграмму, пока еще не слишком поздно.

— Все, как я и предполагал, — сказал Холмс, расплатившись с мальчиком, принесшим ответную телеграмму, и бегло прочитав ее. — Это из канцелярии коронера города Голуэя. Наша жертва, мистер Виктор Линч, умер давно — десять лет назад, в Голуэе, где семейство Линчей было известно на протяжении нескольких столетий.

— Значит, это наверняка неправильная фамилия, — сказал я. Я как раз изучал одну из книг, которую мы взяли с разрешения инспектора на месте преступления. Посвящение гласило: «Моей доброй Энни с любовью, Виктор Линч». Я раздумывал, был ли когда-нибудь вручен этот подарок, и если да, то это означало, что его вернули. И была ли эта Энни, хоть сначала это казалось абсолютно случайным, той самой нашей гостьей — миссис Энн Гибни? — Инициалы на камине соответствуют подписи на этой книге, но этот человек сделал так много подделок для себя…

— А также изготовил свидетельство о своей собственной смерти. Что бы ни заставило его бежать из своего родного города, это было чем-то достаточно серьезным, чтобы подтолкнуть его сфабриковать свою собственную смерть. Присвоенное им имя — это ключ: один из предков Линча, живший в пятнадцатом веке, был приговорен к смерти собственным отцом, мэром Голуэя, за убийство, но был настолько популярен в округе, что никто из горожан не исполнил бы приговор. Отец, считая, что правосудие должно восторжествовать, повесил парня сам. Обо всем этом не раз писали в прессе. — Он указал на полку за своей спиной, на которой лежал объемный альбом с собранными газетными вырезками.

— Грустная история. Это заставляет нас сомневаться в том, что этот термин пришел к нам из Америки.

— Возможно, член «комитета бдительности» Уильям Линч был его дальним родственником. Тому, кто увлекается этимологией, есть над чем поразмыслить. Но наша задача менее научная. Не очень ли вас затруднит, Ватсон, отнести вон ту книгу — нет, не ту, которая с посвящением, а другую, вот эту — Поттердону и узнать, что скажет о ней их оценщик произведений искусства? У меня тоже есть кое-какое дело, и его выполнение может затянуться до самого вечера. А затем мы с вами встретимся здесь и посмотрим, не переплетутся ли, как в хорошем ирландском твиде, три ниточки, которые мы сегодня обнаружили.