Роберт Блох - Гамлета играл убийца

С Ричардом Бареттом мы встретились в кафе. Беседовать с ним было одно удовольствие, пока разговор не зашёл о его увлечении — Гамлете и Шекспире.

Чем больше Баретт говорил о Гамлете и Офелии, Клавдии и Гертруде, тем больше я убеждался в том, что у этого известного актёра не все дома. Меня это не удивляло. Я давно подметил, что небольшое умопомешательство является профессиональной болезнью многих актеров.

— Пятнадцать лет играю Гамлета, — бормотал Ричард Баретт, глядя куда-то вдаль поверх моего плеча. — Играю? Нет, не играю. Я живу ролью. Я не играю Гамлета, я — есть Гамлет. Наконец-то до меня дошло, что единственный способ правильно сыграть принца Датского — вжиться в роль, превратить театральное действо в реальность…

Я слегка растерянно кивнул, и он продолжал:

— Пятнадцать лет я шёл к тому, чтобы показать миру настоящего Гамлета. Через месяц на Бродвее моя премьера. Это будет эпохальное событие в жизни театра. — Заметив на моих губах скептическую улыбку, он спросил: — Надеюсь, вы слышали о миссис Маккалло? — Вопрос был чисто риторический. Кто же в Чикаго не знал эту богатую вдову, главного мецената в нашем городе. — Мой проект заинтересовал её, и она согласилась выделить необходимые деньги…

Ричард увидел красивую стройную девушку, приближающуюся к нашему столику, и неожиданно замолчал.

— Какой приятный сюрприз… — начал он.

— Так я тебе и поверила, — усмехнулась незнакомка. — Наверное, забыл, что пригласил меня на обед?

Девчонка была молода и ослепительно красива. Я бы даже сказал — вызывающе красива.

— Моя протеже, мисс Голди Коннорс, — представил её Баретт.

Голди я вспомнил после того, как она улыбнулась, блеснув золотым зубом. Этот зуб был хорошо известен не только репортёрам, но и фараонам. Я удивлённо посмотрел на актёра, не понимая, что их может связывать.

— Рада познакомиться, — прогнусавила девчонка после того, как я представился. — Надеюсь, не помешала?

— Садись, — Ричард Баретт придвинул стул. — Извини, что всё так получилось. Я хотел позвонить и предупредить о том, что не смогу прийти…

— Хватить сочинять! — От её усмешки у меня по спине пробежал холодок. — Ты обещал, что мы будем репетировать…

— Мисс Коннорс хочет стать актрисой, — с натянутой улыбкой пояснил Баретт. — По-моему, у неё есть кое-какие способности.

— Кое-какие способности? — тут же набросилась на него Голди. — Ты обещал дать мне хорошую роль! Как же её зовут?.. Ах да, Офелия.

— Конечно. — Он торопливо взял её руку. — Но здесь не место…

— Ну так назначь место и перестань водить меня за нос. Ясно?

Не знаю, как Баретту, мне всё было ясно. Я встал и откланялся.

— Извините, но мне пора возвращаться в редакцию. Спасибо за интервью.

После того, как номер с моей статьёй о Баретте разошелся на "ура", главный редактор отправил меня к нему за новым интервью, поручив узнать побольше подробностей о миссис Маккалло и нью-йоркской премьере. Ричард снимал комнату в грязном жилом доме. Однако моим надеждам узнать интересные подробности о миссис Маккалло не суждено было сбыться.

У двери комнаты актёра я услышал громкие голоса и остановился.

— Через неделю у тебя премьера на Бродвее, — бушевала Голди Коннорс, — а ты заливаешь, что для меня нет роли. Думаешь, я ничего не знаю? Чёрта с два!

— Я хотел сделать тебе приятный сюрприз…

— Хорошенький сюрприз! — возмущённо взвизгнула Голди. — Хочешь бросить меня ради этой старой перечницы, с которой крутишь любовь?

— Не впутывай в это миссис Маккалло, — робко попросил Ричард.

Голди зло расхохоталась, и я представил, как сверкает её золотой зуб.

— Значит так, мистер Ричард Гамлет Баретт! Слушай меня внимательно. Обещал роль в "Гамлете" — теперь изволь выполнять обещание.

— Голди, ты ничего не понимаешь, — взмолился Ричард. — Это же Бродвей! Я всю жизнь ждал этого шанса и не могу рисковать. Ведь ты ещё неопытная…

— Неопытная!.. Если не хочешь рисковать кое-чем другим, немедленно иди к этой богатой дряни и расскажи всё о наших отношениях.

— Но Голди…

— Завтра вечером я уезжаю вместе с тобой и с подписанным контрактом в Милуоки. В нём чёрным по белому будет написано, что я играю в твоем бродвеевском спектакле. Понятно? Это моё последнее слово!

— Хорошо, ты победила! — сдался Ричард Баретт. — Будет у тебя роль.

— И учти, настоящая роль! Я не собираюсь быть статисткой.

— Хорошо, у тебя будет самая настоящая роль.

Решив, что сейчас не лучшее время для интервью, я ушёл…

Через день после отъезда Баретта в Милуоки владелица дома, в котором он снимал комнату, почувствовала, что к неприятным запахам в грязном коридоре примешивается ещё один. Новый "аромат" привел её к комнате актёра. Пожилая женщина открыла дверь и увидела большой сундук, в котором Ричард хранил театральные костюмы и который он решил оставить в Чикаго.

Заглянув в сундук, домовладелица закричала и помчалась звонить в полицию. Когда мне сказали, что в комнате Баретта нашли труп, я бросился на место происшествия.

— Этого следовало ожидать, — воскликнул я, увидев в сундуке обезглавленное женское тело.

— Чего именно? — спросил сержант-детектив Гордон Эметт, с которым мы уже не раз встречались при подобных обстоятельствах.

Я рассказал о разговоре, подслушанном несколько дней назад в коридоре. Мы помчались на железнодорожный вокзал и взяли билеты на восьмичасовой экспресс в Милуоки, где в этот вечер Ричард Баретт должен был играть Гамлета. Это был его последний спектакль перед премьерой в Нью-Йорке.

— Не может быть, — изумлённо пробормотал Эметт после того, как я поделился с ним своими соображениями. — Он что, сумасшедший?

— Сумасшедший, — подтвердил я. — Не забывай, что премьера на Бродвее — дело всей его жизни.

— Может, ты и прав, — не стал спорить сержант. — Но где доказательства?

В десять часов вечера мы уже были в Милуоки. В четверть одиннадцатого вышли из такси у служебного хода театра "Дэвидсон". Ещё через пять минут стояли за кулисами и смотрели на сцену.

Спектакль начался ровно в четверть девятого, как о том было объявлено в афишах. Мы попали к началу пятого действия: возле разрытой могилы стояли два могильщика, Горацио и Гамлет.

Первый могильщик нагнулся и протянул Гамлету череп. Тот поднёс его к свету и сказал:

— Бедный Йорик. Я знал его, Горацио…

Ричард медленно повернул череп, и в свете прожекторов блеснул золотой зуб…