Таня Танк - Няка

Тогда Костя пообещал Семену Борисовичу всяческое содействие, но сам и палец о палец не ударил. Вымогательство под видом заботы о родном учреждении насмешило его. Он думал, что декан обидится на его «нечуткость» и больше не побеспокоит. Не тут-то было.

Видимо, Семен Борисович внимательно наблюдал за успехами выпускников. Не так давно стало известно, что «Эмск-Пласт», которым руководила Лариса Маркова, назначил несколько именных стипендий лучшим студентам химфака. А трое самых-самых по итогам года отправились на месячную стажировку в Японию – за счет «Эмск-Пласта». Костя нисколько не удивился, когда узнал, что один из этих троих был племянником Семена Борисовича, а второй – его приемным сыном от второй жены.

Благодаря еще четырем-пяти выпускникам, занимавшим различные посты на химпредприятиях области, на факультете были оборудованы новые лаборатории, закуплен мультимедийный класс… да и много чего другого сделано полезного. Правда, примерно в то же время у Семена Борисовича появилась еще одна квартира, а у его любовницы – доцента кафедры строения вещества – новая машина.

– …того, кто вас выводит в люди, – продолжал тем временем декан, – кто вас выводит в мастера…

Стражнецкий усмехнулся: ему этой лжепатетикой мозги не запудришь. Он здесь вовсе не за тем, чтобы выслушивать жалобы Семена Борисовича на бедность. Он пришел отдохнуть, расслабиться, приоткрыть дверь в новую жизнь. Перспективы виделись светлыми, будущее – гармоничным и устроенным. Он разведется с Катюшкой, получит от нее солидное отступное, потом то самое наследство – а это куш еще более серьезный. Изберется в Госдуму. Возможно, действительно женится на Алине и увезет ее с собой в Москву. Ольга, наконец-то, скажет, что он поступил правильно, а Аглая… ну, она его, безусловно, поймет. Трудно представить, что с ее цинизмом она и в самом деле верит в какую-то там любовь. Они по-прежнему останутся деловыми партнерами… ну и в дружеском, ни к чему не обязывающем, сексе он ей не откажет. Ничего не попишешь, раз того требуют интересы бизнеса… Словом, все должно было разрулиться наилучшим образом.

Его мысли прервал звонкий голос ведущей:

– Сегодня в этом зале находится один из наших лучших выпускников – главный редактор городской газеты «Помело», депутат Эмской Рады, член политсовета партии «России верные сыны» Константин Стражнецкий. Константин Ильич, просим вас к микрофону!

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – Стражнецкий приветствовал зал своим задушевным баритоном, и все притихли. – Как здорово смотреть в зал и встречаться глазами с добрыми старыми друзьями. И пусть жизнь разбросала нас, хочется верить, что наше братство незыблемо, наша дружба нерушима, и мы, как и 15, 20, 25 лет назад верны своему высокому призванию – Ее Величеству Химии. Верны друзьям. Верны себе.

На этом пафосном месте Костя, как заправский актер, взял паузу и обвел зал медленным проникновенным взглядом. Публика затаила дыхание. На оратора устремились сотни глаз: восхищенных, растроганных, ревнивых, завистливых… На место он удалился под бурные и продолжительные аплодисменты.

– Про Ее Величество Химию – это вы сами придумали? – едва он спустился со сцены, его взяла в оборот одна из выпускниц лет на десять младше. – Меня зовут Настя.

– И вы хотите получить мой автограф? – улыбнулся Костя.

– Ага, с вашим номером телефона, – и Настя откинула назад прядь волос. – Мы ведь с вами сегодня потанцуем?

– Я запишу тебя на польку, – Стражнецкий улыбнулся и проследовал дальше. Он слышал, что за его спиной перешептывались, шушукались, нервно хихикали. Не вызывало ни малейшего сомнения: он произвел впечатление.

– За наш столик, за наш столик! – помахал ему рукой Семен Борисович.

Стражнецкий почтительно кивнул ему, а сам подумал: сбегу после первого же тоста.

– За Ее Величество Химию! – провозгласил декан, поднимая бокал шампанского. – Ура!

– Ура! – разноголосо подхватили все. Банкетный зал огласился звоном бокалов.

– За царицу наук! – разошелся Семен Борисович. – За гимнастику ума!

– Ура! Ура! Ура!

Вечер вступил в самую приятную фазу. Принялись сколачиваться первые кружки по интересам, начались рокировки за столиками. Костя немного растерялся: он не видел еще никого со своего курса и остался таким образом без компании. Проводить вечер в кругу старперов, за VIP-столиком, может, было и солидно, но совсем не заманчиво.

– Пора танцевать! – как нельзя кстати к нему подскочила Настя. – Мне сказали: сейчас будет полька.

– Но еще никто не танцует, – подмигнув ей, отвечал Стражнецкий.

– Значит, мы будем первыми.

– И в самом деле. Давай выпьем. Дзыньк!

Танцевал Костик хорошо – сказывались пять отроческих лет в студии бального танца. Когда мать оставила их с отцом, Стражнецкий хотел бросить кружок. Не дала преподавательница, которая прочила ему большое танцевальное будущее. Вызванивала его перед каждым занятием и выбивала обещание явиться. Худо-бедно, но таким макаром он протанцевал еще четыре года.

– Костик, привет!

– Ну ты заматерел, Костян!

– Константин Ильич, у вас будет для меня секундочка?

– Стрэнджер, ты, что ли?

Костя кивал всем с одинаково приятной улыбкой. «Я не сторонюсь простых людей. Я доступен народным массам, – мысленно внушал он себе. В конце концов, он делает карьеру политика – а там придется не только фиалки нюхать. Надо будет и ассенизаторам руки жать, и доярок расцеловывать.

– Прикольно пляшешь! – бросил ему симпатичный блондин спортивного телосложения.

От этой фамильярности Стражнецкого внутренне передернуло, но он лишь улыбнулся незнакомцу:

– Ты когда закончил? Что-то я тебя не помню…

– А я вообще из меда, – беззаботно отвечал тот. – Мы типа делегация друзей химфака.

– Мы?

– Наших тут полно. Пойдем накатим?

– Пуркуа па? – и приобняв Настю, Костик двинул вслед за новым знакомым.

– Ба, а где все наши? – шумно удивился блондин, когда никого не обнаружил за столиком. – Дымят, что ли, все? А нам, как зайцам, все равно, да? Мы сейчас и без них накатим. Ес? Вискарь?

Стражнецкий мотнул головой. Напиток забулькал по бокалам.

– Меня Костик зовут, – чокнулся Стражнецкий с дружелюбным медиком.

– А меня… блин, давай сегодня без этого? – и он хлопнул его по плечу. – Пусть я буду Кристианом. Почему ты не сказал, что тебя зовут Роланд?

И он громко нетрезво рассмеялся.

– У тебя своеобразное чувство юмора, – отвечал Стражнецкий, который тоже уже ощутил опьянение. – Роланд, говоришь? А что, давай. Хоть горшком назови, только в печку не ставь.

– А я тогда буду Анжеликой, – попыталась встрять в беседу Настя, но Кристиан продолжал вести себя так, будто ее здесь не было: