Керри Гринвуд - Убийство в «Зеленой мельнице»

— Да. Думаю, так и мыли золото во времена Ясона. Я высушил шкуру (мой опыт с пергаментом все равно провалился), вытряхнул ее над куском полотна и обнаружил немного чистого золота. Я отнес его в Толботвилль, взял с Альберта Стаута клятву хранить это в секрете и почтой отправил золото к оценщику в город. Он покупает его по обычной цене. Сито действует так же, как овечья шкура, но лучше пропускает воду. Я не хочу мешать течению, мне хватает и такого, особенно летом, а зимой напор грунтовых вод и без того велик. Но весной и осенью я могу получать достаточно золота и ни в чем себе не отказывать. Фрина, я счел это благим знаком. И понял: горы меня не отвергли, они не против, что я остался, даже наоборот — они поддержали меня. Вы понимаете? Вот почему я не хочу, чтобы об этом узнал кто-то еще. В городе наступают суровые времена. Если станет известно, что здесь есть золото, сюда нахлынут желающие — раскапывать буш, вырубать деревья, убивать друг друга. Ради золота люди пойдут на что угодно. Понимаете?

Его лицо по-прежнему напоминало маску, в глазах застыла тревога. Фрина обвила его шею руками.

— Конечно, понимаю, и никто никогда от меня ничего не узнает, даю слово, — сказала она и поцеловала его.

Губы у Вика были теплые, а объятия крепкие. Фрина слышала, как его сердце бьется у нее под щекой — почти как молот.

— Обещаешь? — прошептал он.

— Обещаю, — ответила она.

На этот раз поцелуй был длиннее; ее руки скользнули по мускулистой спине Вика. Он затаил дыхание.

— Пойдем в дом. Холодает, а нам еще нужно поговорить, — предложила Фрина и добавила: — Я здесь не для того, чтобы тебя соблазнить. Я не собираюсь тебя использовать. Пойдем. У меня с собой столько полезных вещей, а я ничего еще не распаковала.

Одной из таких полезных вещей был противозачаточный колпачок. Так, на всякий случай.

Отпущенный на свободу и снедаемый жаждой мести, Чарльз Фриман пытался привлечь к себе внимание почтмейстера из Дарго.

— Есть место, называется Толботвилль, — нетерпеливо заявил он. — Мне срочно нужно туда попасть!

— Вам потребуется лошадь, — равнодушно отозвался почтмейстер.

Вид Чарльза ему не понравился. Молодой человек был растрепан и взвинчен, а к людям в таком состоянии почтмейстер относился с инстинктивным недоверием.

— А нет здесь автобуса или чего-то в этом духе?

— Автобуса? Здесь и дорог-то нет, только конная тропа. А вы уверены, что вам нужно в Толботвилль? Для такого городского жителя, как вы, там еще меньше развлечений, чем у нас в Дарго.

Чарльз глянул в окошко. Городишко выглядел весьма непрезентабельно и казался недостроенным. Создавалось впечатление, что возник он на развалинах города побольше. Дома обветшали и покосились. Постель на местном постоялом дворе была холодной и отсыревшей, а перегонщики скота, пировавшие этажом ниже, всю ночь не давали Чарльзу спать. Трактирщица подала ему на завтрак шматок жесткого мяса размером с ладонь и глазунью, которая, казалось, пялилась в его перекошенное лицо. Единственным источником кофе в Дарго была бутылка с этикеткой «Кофейный экстракт с цикорием». Грубые местные мужчины и неопрятные женщины приводили Чарльза в ужас. Ему отчаянно хотелось вернуться в Мельбурн, где понимают, что такое цивилизация. Но у него было задание. Мама очень ясно дала ему это понять. Не выполнив его, Чарльз потеряет свое положение и богатство, которыми так дорожит. Поэтому он решил не отступать.

— Где я могу нанять лошадь? — спросил он у местного полицейского.

В дорожной корзине обнаружился фруктовый пирог — свежеиспеченный, завернутый в холщовую салфетку и упакованный в жестяную коробку; добрый кусок ветчины, батон свежего белого хлеба, фунт масла, две банки концентрированного молока, еще несколько консервных банок, а также открывалка, вилки, ложки, ножи и тарелки; кроме того, баночка чая и еще одна — с кофе, черным итальянским эспрессо, любимым сортом Фрины; походный котелок, спиртовка, бутылка метилового спирта, тщательно завернутая в клеенку, и коробка конфет «Хилльер».

— Суп из дичи, — прочла Фрина этикетку одной из банок. — Так, в этой помидоры, а здесь — абрикосы. Ну что, гуляем?

Вик изумленно глазел на расставленные по полу припасы.

— Я бы никогда таких деликатесов не купил, — сказал он. — Я бы не посмел нагружать бедного старичка Счастливчика шоколадом и кофе. Кофе! Я не пил его целую вечность. И молоко! Вот молока мне тут действительно не хватает. Я даже подумывал завести козу, но они животные стадные, бедняжка страдала бы от одиночества и к тому же могла убежать. А козы вредят бушу. А что в этой коробке?

— Яйца, — сообщила Фрина, заглянув внутрь. — Надо же, только одно треснуло. Уже темнеет, я сейчас отлучусь на минутку и мигом вернусь. А если не вернусь, высылай поисковый отряд, — добавила она, копаясь в своем саквояже в поисках нужной вещицы.

Пристроенный к дому туалет содержался в безупречной чистоте; газетная бумага была нарезана аккуратными квадратами и подвешена на веревочке. Становилось темно и холодно, и тишина стала приедаться Фрине. Это не отсутствие звука, которое возникает, если вставить в уши затычки. Это молчание бесконечной пустоты: всевозможные мелкие создания живут своей жизнью в центре мира столь громадного, что звуки их существования и смерти незаметно и бесследно растворяются в пространстве.

Что-то вскрикнуло в низине; Фрина подскочила, строго сказала себе, что это всего лишь птица, и почти бегом вернулась в хижину.

Вик уже развел огонь; узловатые поленья давали яркое пламя. Фрина сняла сапоги и летный костюм, оставшись в шерстяном исподнем и кроличьем покрывале, и села на прогретые половицы. Она пожалела, что не прихватила с собой платье. Вик взглянул на нее и подумал, что выглядит она одновременно изящной и сильной. От вида ее ног, обтянутых тонкой красной фланелью, и пледа, который сполз с угловатых плеч, приоткрыв ее маленькую, четко очерченную грудь, у Вика перехватило дыхание. Она вскинула голову, черные пряди разлетелись в стороны, открывая щеки и ярко-зеленые глаза.

— Нам надо поговорить, — настойчиво повторила она. — Что у нас на ужин?

Он зажег керосинку, от которой лился мягкий золотистый свет. Фрине, привыкшей к яркому сиянию электрических ламп, был приятен этот свет, не дававший резких теней.

— Омлет с ветчиной, — мрачно объявил Вик. — Мадам также может насладиться супом из дичи. Хлеб с маслом. Кофе по-ирландски. Конфеты. Обслуга ужинает сеном, сырым кроликом и картошкой. Фрина, положи картофелину на пол — для Вома.

Фрина поднялась, вытащила картошку из сетки, подвешенной к стропилам, и торжественно положила рядом с собой.

— Только не за спину! — поспешно добавил Вик. — Клади перед собой!