Дэйв Барри - Большие неприятности

В комнате воцарилась тишина. Несколько мгновений все, кроме самого Артура и Роджера, размышляли, какая же тупица этот Артур.

— Ладно, — сказала Моника, — сейчас все утрясем и…

И вдруг Артур завопил:

— Мой телевизор! Он грохнул мой долбаный телевизор!

Все посмотрели на безмолвный черный ящик с зияющей дырой и осколки стекла на полу.

— Это не я, — пискнул Мэтт.

— Ты мне за это заплатишь! И отправишься в тюрьму, малолетний подонок.

— Я этого не делал, — настаивал Мэтт. — У меня всего лишь водяной пистолет.

— Его больше тревожит телевизор, а не мы, — быстро вставила Дженни.

— Я разве не сказал тебе заткнуться, сучка? — прошипел Герк.

— Сэр, успокойтесь, — Моника подумала, что вместо того, чтобы распутывать какое-нибудь убийство, ей вечно приходилось заниматься «бытовухой». — Прошу вас…

— Это мой, черт побери, дом!

— Безусловно, — согласилась Моника. — А это мои наручники. И если вы не успокоитесь, вам придется их примерить.

— Все верно, сэр, — подтвердил Крамитц, искренне сожалея, что не ему первому пришла в голову мысль о наручниках.

— Ну ладно, — сказала Моника. — Я хочу услышать от начала и до конца, что здесь произошло. А начнет господин киллер, — она кивнула в сторону Мэтта.

— Значит так, — пробормотал тот. — Мы с Эндрю с водяным пистолетом стояли на улице и…

— Кто такой Эндрю? — перебила его Моника.

Мэтт сообразил, что ему грозит опасность совершить самый страшный школьный грех — сдать своего друга.

— Так, никто.

— Выходит, Эндрю — это никто? — подытожила Моника. — Ты стоял на улице с водяным пистолетом и воображаемым другом? Ты это хотел сказать?

— Да… То есть нет.

Моника потерла висок и только тогда заметила, что все еще держит в руке револьвер. Она спрятала его в кобуру и сказала:

— Хорошо. Итак, ты и никто стояли снаружи. Что потом?

— Потом мама Дженни открыла дверь, я бросился вперед, чтобы окатить Дженни и…

Раздался звонок.

— Это в парадную дверь, — объяснила Анна.

— Крамитц, — попросила Моника, — будь добр, проверь, кто там.

Полицейский покосился на Артура и вышел из гостиной.

— Значит, — продолжала Моника, — ты бросился, чтобы окатить Дженни и…

— На меня прыгнула миссис Герк. Я лег на Дженни… То есть я хотел сказать, что я упал на нее, — оба, и Мэтт, и Дженни, сделались пунцовыми.

— Извини, — спохватилась Анна. — Я же не подозревала… Не поняла… Ты не ушибся?

— Нет. Только расквасил нос. Это вы тренируетесь или как?

— Сейчас принесу полотенце, — предложила Анна.

— Я сама принесу, — вмешалась Дженни. Она все-таки считала Мэтта привлекательным.

— Никакого дерьма ты ему не принесешь! — рявкнул Артур. — Он вломился в дом, грохнул телевизор. Я его обвиняю и требую наказания!

Вернулся Крамитц.

— Этот парень утверждает, что здесь его сын, — за ним следовал, нервно озираясь и отпихивая от себя Роджера, Элиот Арнольд в гимнастических шортах и майке с надписью «Коалиция Майами». Заметив Мэтта, он направился прямо к нему.

— Как ты, Мэтт?

— Ничего. Только нос расшиб. Извини, папа… Никогда бы не подумал. Ну ладно, правда, извини.

— Он в самом деле ваш сын? — поинтересовалась Моника.

— Да. Я Элиот Арнольд. Мне позвонил приятель Мэтта Эндрю и сообщил, что сын вляпался в неприятности. И я тут же взял такси.

— А! — подхватила Моника. — Воображаемый приятель?

— Что? — не понял Элиот.

— Неважно.

К Элиоту приблизился Артур Герк и, встав почти вплотную, спросил:

— У вас есть адвокат?

— Что?

— Вам следует позаботиться об адвокатишке. Ваш сын разбил мне телевизор. «Сони». Экран тридцать девять дюймов по диагонали.

— Тридцать пять, — поправила Дженни, возвращаясь с полотенцем.

— Сучонка! — взвился Артур.

— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? — взмолился Элиот.

— Я пытался замочить Дженни, — отозвался Мэтт. — А на меня прыгнула ее мать.

— Привет, — Анна легонько помахала рукой. — Я Анна Герк. И совсем не хотела сделать ему больно.

— Привет, — Элиот помахал ей в ответ. — Послушайте, меня действительно очень расстроило то, что произошло. Судя по рассказу Мэтта, это какая-то игра.

— Именно, — Анна пожала плечами, как бы говоря: «Ну что с ними поделаешь? Дети».

— Да, — согласился Элиот. — Дети есть дети. — Он уже заметил, что у Анны невероятно зеленые глаза.

— Ваш мальчишка сядет в тюрьму, — объявил Артур и двинулся к бару.

— Моника, — позвал Крамитц.

— Что?

— Посмотри-ка сюда, — Крамитц вдруг воодушевился, присел возле телевизора и стал указывать куда-то внутрь зияющей пустоты, на месте которой прежде была электронная трубка. Моника подошла и увидела в задней стенке пластмассового ящика идеально круглую дырочку. Взглянув за телевизор, она заметила такую же в стене. Обошла стену — там, где она выходила в столовую. Дырочка была и с другой стороны. И на противоположной стене.

— Боже, — прошептала она и, вернувшись в гостиную, объявила: — Разберемся во всем сначала. Но на этот раз будем иметь в виду, что кто-то стрелял в телевизор.

Артур Герк дернул головой на середине глотка.

— Стрелял? — изумилась Анна. — Никто в него не стрелял.

— У меня пистолет водяной, — оторопело проговорил Мэтт.

— Послушайте, — начала Моника, — там в стене пулевое отверстие, и я хочу знать… Постойте…

Она повернулась, подошла к соседнему с раздвижной дверью окну и на мгновение, что-то разглядывая, замерла. Элиот, Мэтт, Анна и Дженни придвинулись ближе, чтобы узнать, на что она смотрит. А смотрела она на аккуратную кругленькую дырочку в стекле.

— Боже праведный, — выдавила Дженни.

— Это и есть пулевое отверстие? — спросил Элиот.

— Похоже на то, — ответила Моника.

— Значит, — догадался Мэтт, — пуля пролетела через эту комнату. А мы как раз были в ней.

— Боже праведный! — снова воскликнула Дженни, и Анна обняла ее за плечи.

У бара Артур Герк побледнел как смерть.

— Мэтт, — подняла голову Моника, — когда ты и твой воображаемый друг находились снаружи, вы никого не видели?

— Нет.

— Миссис Герк, здесь кто-нибудь живет, кроме вас, вашей дочери и мужа? — спросила Моника.

— М-м-м… здесь… — внезапно вспомнив, Анна воскликнула: — Бог мой, а где же Нина?

Нина ощущала запах пива. Вовсе недурной запах. Он напомнил ей об отце, когда тот приходил под вечер в пятницу с работы, иногда сажал ее на колени и пел песни. И тогда в его дыхании чувствовался запах пива.

Она ощущала его и теперь. Но это был не отец, а кто-то другой — с непохожим, более высоким голосом.

— Леди, вы в порядке? Леди? Леди? Вы в порядке?

Нина открыла глаза, увидела мужчину, но не закричала, потому что не испугалась. У него была борода и печальные карие глаза — вроде собачьих, как у Роджера, — в них отражалась печальная каряя душа. И она поняла, что этот человек ее не обидит.