Дарья Донцова - Любовное зелье колдуна-болтуна

— Начинай, — скомандовал Иван.

Спустя два дня мы в полном составе сидели в доме, стоящем на въезде в Лоскутово. Он находился на строго охраняемой территории за высоким забором, верх которого украшали камеры. Зал, где сейчас расположилась большая компания людей, был богато декорирован — повсюду позолота, хрустальные люстры, ковры, картины в бронзовых рамах. У одной стены на диване и креслах устроились Каролина Бражкина и сыновья покойного мэра: старший Константин с женой Раисой, средний Семен с супругой Надей, младший холостой Максим. Чуть поодаль на стуле с высокой спинкой сидела Ирина Федоровна, мать умершего градоначальника. Напротив в противоположном конце квадратного зала разместились все Шаровы: Алевтина Степановна, Василий Петрович со Светланой Алексеевной, их дочери Аня, Катя, Оля.

Места для членов бригады были ближе к центру помещения, мы прекрасно видели непримиримых врагов, а они спокойно обозревали нас.

— Мы похозяйничали тут без спроса, — улыбнулся Иван Никифорович, — притащили доску. Информация легче воспринимается, если она написана. Итак, господа, вы наверняка задаетесь вопросом, зачем мы вас тут всех собрали.

— И хочется услышать на него ответ, — процедила Алевтина Степановна. — Мы бросили важные дела, надеюсь, не зря.

Босс покосился на меня, я встала и подошла к доске.

— Василий Петрович пригласил нас для выяснения обстоятельств гибели мэра Лоскутова.

— Вот как? А семью покойного господин Шаров о своей акции не предупредил! — взвизгнула Ирина Федоровна. — Какое право он имел затевать расследование в отношении моего несчастного сына?

— Бабушка! — предостерегающе одернул ее Константин.

— Неужели вы не хотите узнать, кто убил Игоря Семеновича? — поинтересовалась Антонина. — Обычно близкие мечтают увидеть преступника за решеткой.

— Естественно, мы хотим отомстить за отца, — кивнул Константин, — но наша полиция тщательно изучила все обстоятельства и пришла к выводу, что виноват пьяный водитель, найти которого не представляется возможным.

— Дубов одноклассник Шарова, — перебила сына Ирина Федоровна, — из руки Василия ест, поэтому замазывает любые скандалы, связанные с его дочерьми.

— Понесла корова Якова чушь про всякого, — возмутился, как всегда, словами поговорки Федор Михайлович. — Это что я замазал? Конкретно назовите!

Бражкина-старшая отвернулась к окну, процедив:

— Все. Что ни натворят, ты мигом прячешь. Я тебя мальчишкой помню, ты у Шаровых дневал-ночевал, жрал-пил, они тебе одежду покупали.

— Выкладывайте факты! — потребовала Алевтина Шарова. — Когда и кто из нас совершил плохой поступок? А?

Мать мэра махнула рукой.

— Сами знаете. Незачем воздух сотрясать.

— Понятия не имеем. Уж сотрясите воздух, — ухмыльнулась Катя, — хотим услышать о себе правду. Если сейчас ничего не скажете, я лично подам на вас в суд за клевету.

Лицо Ирины Федоровны покрылось красными пятнами.

— Наглая девчонка! Не смей таким тоном со старшими разговаривать!

Катя и Аня рассмеялись. Алевтина Степановна бесцеремонно ткнула в сторону Бражкиной указательным пальцем.

— Эй ты, выжившая из ума маразматичка, не смей клеветать на моих внучек! Нашлась тут аристократка подзаборная… Думаешь, не знаю, где Семен тебя отрыл? В гостинице при вокзале! Ты, Ирина, там номера мыла.

— Ухожу прямо сейчас! — закричала мать покойного.

— Замолчи, — велел бабушке Константин, — мы не скандалить сюда пришли.

— Верно, — согласилась я, — пора перестать размахивать саблями. Мы выяснили некоторые подробности, и они в корне поменяют ваше отношение друг к другу. Информация касается личной жизни членов ваших семей.

— Поэтому организовали встречу в доме, который местное представительство ФСБ использует для бесед с разными людьми, — пояснил Иван Никифорович. — Здесь подслушать нас невозможно.

— Что собираетесь сообщить секретного? — с тревогой спросила Каролина.

Я обвела присутствующих взглядом.

— Имя Агния Генриховна Бундт кому-нибудь из вас знакомо?

— Нет, — хором ответили Бражкины.

— Если вы ведете речь о заведующей архивом меддокументов, то я с ней встречалась. Но какое отношение она имеет к нам? — удивилась Светлана Алексеевна Шарова. — Бундт очень пожилая, в позапрошлом году ее хотели отправить с почетом на пенсию. Помню, я столкнулась с начальником департамента здравоохранения на одном совещании, тот меня после окончания заседания придержал и спросил: «Как тебе идея отправить наконец-то Бундт на заслуженный отдых? Ей скоро девяносто стукнет, пора у телевизора в халате дремать». А я ответила: «Агния Генриховна прекрасно работает, молодым фору даст, память у нее уникальная, на любой вопрос ответ мигом выдает. Зарплата у завархивом мизерная, и карьеры там не сделаешь, амбициозный молодой человек туда на работу не пойдет. И кто ее место займет? Какой-нибудь пофигист. А Бундт живет архивом, это ее детище. Старушка одинока, ни мужа, ни детей нет, сядет у телевизора в халате и вскорости от тоски умрет. Оставьте ее на посту, она заслужила особое к себе отношение. Вот если увидим, что она перестала с обязанностями справляться, тогда и решим проблему». Потом, правда, я насторожилась, после того как у нас с Бундт состоялся один странный разговор.

— О чем? — тут же спросила я.

Светлана Алексеевна начала пояснять:

— Агния Генриховна явилась ко мне неожиданно, без звонка. Вошла в кабинет и заявила: «Знаю, что вы не согласились на мое увольнение. Спасибо за хорошую характеристику не говорю, я ведь безупречно работаю, вы лишь оценили мой труд по достоинству. Но все же испытываю желание как-то вас отблагодарить: после моей смерти получите некоторые документы. Поступайте с ними, как сочтете нужным, но у вас в руках окажется мощное оружие, откроется чужая тайна. Даже представить себе не можете какая. Вот если бы вы поддержали идею меня на пенсию отправить, тогда…» Бундт развернулась и ушла, не договорив. Я опешила. Ну, думаю, зря ее интересы лоббировала, кажется, у старушки начались проблемы с головой.

— Нет, — возразил Глеб Валерьянович, — остроте ума начальницы архива можно позавидовать. У нас с ней состоялся непростой разговор, и в процессе его выяснилось, что Агния Генриховна более всего на свете опасается лишиться своего любимого детища. Архив заменил ей все: мужа, детей, любовника. Вы в курсе, что она там живет? В прямом смысле слова.

— Где? В архиве? — удивилась главврач. — У Бундт хорошая квартира, лет десять назад она получила ее от города.

— Да, дама владеет просторной двушкой, — согласился Борцов, — но Агния Генриховна оборудовала для себя студию в здании хранилища, весьма уютную. Я у нее в гостях побывал, мне понравилось. Помещение состоит из спальни-гостиной, кухни и ванной. И там есть сейф, в нем госпожа Бундт хранит наиболее ценные бумаги, свой страховочный полис.