Дарья Донцова - Любовное зелье колдуна-болтуна

Ольга неожиданно не стала хамить, просто кивнула.

Я развела руками.

— Напрашивается вопрос: зачем вы посещали бывшее жилье колдунов?

— Хватит, — впервые подал голос Максим. — Ольгушка не знает про него. Мы встречаемся в другом месте, я снял дом. Да, мой отец ее в комнате отдыха целовал, но в этом не было ничего любовного. Простая отеческая ласка, без сексуального подтекста. Папа знал о нашем романе.

— Макс! — возмутился Константин. — Понимаешь, что ты наделал? Мы с Шаровыми враги!

— Отец так не считал, — отрезал младший брат. — Ему случайно стало известно про снятый мной особняк, посыпались вопросы, короче, он прижал меня к стенке. Папа вообще умел это — любой секрет из человека выдавить. Беседа состоялась за день до бала. Я рассказал о ней Оле, и она впала в истерику, испугалась: «Твой отец все растреплет жене, а Каролина Шаровых ненавидит. Бабушка мне историю женитьбы твоих и моих родителей давно рассказала. Папа бросил Кару, и та его самого и всю его родню прокляла. Но бабуля на нее не сердится, считает, что ее сын зря Каролину променял на мою маму, и долго злилась из-за рождения трех дочерей, немного успокоилась, лишь когда Степан родился. Не пойду на праздник, там точно скандал случится».

Максим подошел к возлюбленной и взял ее за руку.

— Посторонним кажется, что Оле все по барабану, что она бессердечная хамка, думает лишь о своих удовольствиях. Но это не так, Ольга специально маску надевает — не хочет никому свои истинные чувства демонстрировать. Отец на мою откровенность отреагировал иначе, чем я ждал. Злиться не стал, предупредил: «Встречайтесь пока по-прежнему тайно, сейчас не время ваши отношения открывать, скоро выборы, неизвестно, как электорат на роман сына Бражкина и дочери Шарова отреагирует. Вот стану опять градоначальником, и устроим свадьбу. Вижу, ты удивлен. Макс, мне вражда между нашими семьями давно надоела, пора топор войны закапывать. Каролина наверняка запротестует, но я с женой разберусь, она на почве Васи ополоумела. Пригласи на новогоднем балу Ольгу танцевать, мы это позиционируем как начало улаживания отношений между Бражкиными и Шаровыми. Я и Косте с Семеном велю Анну и Катю на вальс пригласить». На празднике в середине вечера папа шепнул мне: «Я зашел в комнату отдыха к Ольге, обнял ее, сказал, что все улажу». Теперь понимаете? Это был поцелуй будущего свекра в щеку, а не любовника в губы.

— Макс, отец не мог сказать про мать «ополоумела»! — возмутился средний брат. — Родители уважали друг друга, их любовь образец для подражания, мы с Надей так же хотим через годы отношения пронести.

— Дурак, — проронила Каролина.

По лицу Максима скользнула тревога.

— Нет, мама, отец хотел покончить с враждой.

— Я говорю не про Игоря, а про Семена… — начала Каролина. Но сын быстро ее перебил:

— Не надо, я понял, о чем ты.

Вдова Игоря Семеновича судорожно вздохнула и опустила голову.

— Зачем Ольга ездила в дом на дне карьера? — спросила Раиса.

— Ей-богу, я близко к нему не подходила! — горячо возразила девушка. — Я бы туда соваться не стала — вдруг Чубарека реально существует?

Несмотря на тяжелый, нервный разговор, раздался дружный смех Бражкиных и Шаровых. Серьезность сохранили Каролина, Максим, Ирина Федоровна, Алевтина Степановна и Оля.

— Ничего веселого не нахожу, — надулась младшая дочь Василия Петровича. — Мне бабушка про водяного в детстве часто рассказывала. И про колдунов. У них люди лекарства покупали в красных бутылочках с синим сургучом. И про Чубареку полная правда. Можете не верить, но энергетические сущности живут среди нас. Недавно я книгу в Интернете читала, там выложена вся правда про таких, как наш Чубарека. Главное — их нельзя беспокоить. Так что я к дому в овраге ближе чем на десять километров не подойду. Вот Таня Мамалыгина отправилась дух дразнить — и умерла!

— Татьяна скончалась от тяжелой наследственной болезни, полученной от матери, — вздохнула Светлана Алексеевна. — Мамалыгина ушла из жизни, когда вы с ней в восьмом классе учились. Неужели ты до сих пор помнишь о бедной девочке?

— Мама, мы были лучшими подругами, — серьезно ответила Оля. — Один раз летом залезли с ней в погреб к старухе Иванченко, разбили там банки. Но бабка первая начала — она нас крапивой по ногам хлестнула, когда мы просто мимо шли, вот мы и решили отомстить. Грымза бабушке пожаловалась, та нас ругать стала: «За такими, как вы, Чубарека всегда приходит. Больше не безобразничайте, иначе он вам капель тайком ночью в чашку с водой подольет, они без запаха и вкуса, вы ничего не почувствуете, а утром заболеете и немыми на год станете». Я с тех пор по ночам не пью, боюсь. А Таня не струсила, предложила: «Пошли к дому в овраге. Вот увидишь, спляшем на крыльце, и ничегошеньки не случится. Не верю я в сказки». Я отказалась, она одна побежала. А осенью заболела и умерла. Вот так! Ни за что на свете к логову колдунов не приближусь!

Светлана Алексеевна сердито посмотрела на свекровь.

— Алевтина Степановна, вы зачем внучке глупости рассказывали, пугали ее? Ничего хорошего из этого не получилось, она до сих пор ерунды боится.

— Не смей старшим замечания делать! — отрубила старуха. — Ольга без руля и ветрил, справиться с ней, иначе как страх внушив, не получалось. Ты, невестушка дорогая, диссертацию писала, в Екатеринбург шлендрала, о детях не думала. А я по три месяца с девками на даче сидела, свою работу побоку пустила. Аня с Катей послушные уродились, а Ольга бешеный огурец — то на велосипеде по шоссе укатит, то полезет в пруд купаться, где каждый сезон двое-трое тонут, то костер разожжет и в огонь баллончик с лаком для волос бросит. Как такую от беды уберечь? Чубарека мне здорово помогал, притихала язва басурманская.

— Послушайте, может, Оли около того дома и не было никогда? — прошептала Катя. — Чего вы на нее напали?

— Свидетели Баков и девочка Люся, узнавшие ее машину, голубые туфли с камешками… — перечислила я и взглянула на Ивана. А тот спокойно произнес:

— Мы вынуждены задержать Ольгу Шарову в связи с подозрением в убийстве Игоря Семеновича Бражкина. Федор Михайлович!

Дубов покраснел и отстегнул от пояса наручники.

— Василий Петрович, прости…

— Ничего плохого я не делала! — закричала девушка. — Папа, спаси меня!

Катя вскочила и загородила собой младшую сестру.

— Не дам!

— Офонарели, ироды? — зашумела Алевтина Степановна. — Зачем ей Игоря давить?

Оля заплакала, Катя обняла ее. Василий Петрович встал.

— Мы уходим.

— Нет, — отрезал Тарасов, — вашей дочери сейчас зачитают ее права. Татьяна!

Я зачастила:

— Вы имеете право хранить молчание…

— Стойте! — звенящим голосом произнесла Светлана Алексеевна. — Оставьте мою девочку в покое. Это я.