Наталья Александрова - Капкан для маньяка

Работа в огороде хороша тем, что голова остается свободной. И в голове у Надежды неотступно стучала мысль: кто же мог убить неизвестного мужчину, выдававшего себя за грибника? Если злоумышленники хотели скрыть труп, то зачем было оставлять его на поляне? А с другой стороны, раз человек выдавал себя за грибника, то приехал он на первой электричке. Очевидно, ехать на последней он побоялся: в темноте в лесу блуждать – ничего хорошего. Первая электричка приходит на станцию Пески, от которой тропинка через лес, приблизительно в полседьмого утра. Быстрым шагом до того места, где нашли убитого, еще полчаса. Итого примерно в семь утра, когда совсем светло, все и случилось. Есть километрах в полутора от того места гиблое болото, туда не то что труп человека – грузовик можно засунуть, уйдет под воду, не сразу просто. Так что злоумышленники, видно, поостереглись утром шататься по лесу с покойником наперевес – мало ли кто может встретиться. Грибов-то нет, но ходят охотники – по одному-двое в каждой деревне имеется. Или кому-то срочно понадобится бревнышко в лесу добыть на дрова или еще для какой надобности. Так, очевидно, бандиты и решили оставить пока труп на поляне, а вечером попозже вернуться. И если бы не неугомонная Нина Михайловна, которой невтерпеж стало идти за малиной, а потом – не ее эрдель, то все было бы шито-крыто.

Надежда поглядывала на солнце и думала, как бы ей половчее расспросить пожилого полицейского Васильича, когда тот явится к ней подписывать протокол. Ей хотелось знать, установили ли уже точное время смерти. Тогда можно было бы определить, в правильном ли направлении она мыслит. Во втором часу она выползла наконец из огорода, умылась, надела ситцевый сарафан – черный в меленький белый горошек – и отправилась за молоком к бабушке Мане. Она специально пришла пораньше и увидела, что тетя Шура уже сидит с бидоном в тенечке. Кошка Люська разлеглась на пороге хлева, ожидая порции парного молока. Жужжал шмель, из хлева слышалось журчание молочных струй и ласковое бормотание бабушки Мани – она беседовала с коровой.

– Добрый день, теть Шура, – сказала Надежда, усаживаясь на лавочку, – как у вас огород?

– Какой у меня огород! – горько откликнулась тетя Шура. – Когда ихний дом пол-участка затеняет.

Это была заведомая неправда, но для начала разговора вполне годилось.

– Так ли уж и пол-участка? – притворно усомнилась Надежда.

– Приходи – сама увидишь. А где дом не мешает, там земля плохая, одни камни.

– Но огурцы-то есть?

– Огурцы есть, но разве в этом дело! – страстно ответила тетя Шура.

– Тетя Шура, – не выдержала Надежда, – что вы так себя изводите? Мало ли богатых людей теперь развелось! Что ж, из-за каждого нового русского здоровье свое гробить!

– Ай, да ничего ты не понимаешь! – с досадой воскликнула тетя Шура. – Если бы были люди приличные, то я ничего… Но, Надя, точно тебе говорю – нечисто в том доме. Ночами такое там делается – кровь в жилах стынет, оторопь берет.

– Ну, хозяева богатые люди, приезжают на выходные, как теперь говорят, оттянуться. И считают, что за своим забором могут делать что хотят – никому их не видно.

– Не видно! – хмыкнула тетя Шура, – но вот попомни мое слово – добром это не кончится.

– Да что они там делают такого страшного?

– А вот приходи ночью – увидишь! – в глазах тети Шуры зажегся маниакальный огонь.

«Плохо дело». – Надежда даже слегка отодвинулась на край лавки.

Тетя Шура обиженно замолчала. Ситуацию несколько разрядил приход бабы Мани с подойником.

– Хозяйка, дома ли? – послышался от калитки голос Васильича.

– Заходите, заходите, – откликнулась Надежда, – с утра вас ждем.

Заметив ее, Васильич почему-то не обрадовался.

– Мария Ивановна, подпишите тут и вот тут.

– Это штой-то?

– Протокол, – терпеливо объяснил Васильич, – с вас вчера показания снимали?

– Ничего с меня не снимали, – рассердилась баба Маня, – только капитан нагрубил. Надя, глянь-ка, что там написано, очки долго искать.

– Не положено, – строго сказал Васильич, – посторонним – не положено.

– Да ты в уме ли? Какая она посторонняя? Она ж свидетель.

– А капитан Свирбенко сказал, что раз документов нет, то никакой она не свидетель. Вы свою личность удостоверить можете? – обратился он к Надежде. – Нет? Ну тогда зачем вам эта головная боль?

– Значит, как десять раз меня по солнцепеку гонять, то я свидетель, а в документах я у вас не фигурирую.

– Да какая разница? Что вы такого видели, чего они не разглядели? Это капитан так сказал, – поправился Васильич.

«Много чего, – подумала Надежда, но не стала спорить и собралась домой. – Ничего им рассказывать не буду, пусть сами вертятся».

Васильич зачитывал бабе Мане протокол, составленный в очень расплывчатых выражениях. Действительно, две старухи близко к покойнику не подходили. Что они могли видеть?

– Уже известно, отчего он умер? – миролюбиво спросила Надежда Васильича.

Тот отвел глаза.

– Не знаю я, медицина разбирается.

«Что тут разбираться, – удивилась Надежда. – Задушили человека весьма профессионально».

– И вскрытие делать будут? – прищурилась она.

– Уж больно вы, гражданка, любопытная! – огрызнулся Васильич и набросился на попавшуюся ему на глаза тетю Шуру: – Тимофеева Александра Федоровна, я вас предупреждал, чтобы прекратили писать! Время только у людей отнимаете!

– Раз сигнал, вы обязаны прореагировать, – упрямо ответила тетя Шура, – а из ваших никто не приехал, не поинтересовался, что тут у меня соседи выделывают.

– От других жалоб не поступало!

– Ай, все-то вы купленные, правды не найти!

– Ты, Тимофеева, полегче. – Васильич и вправду обиделся.

Надежда поскорее выкатилась за калитку с бидоном и тетей Шурой.

– Вот так, Надя, ни у кого защиты не найти. Русским языком я им говорила: приезжайте вечером, только тихо, сами все увидите. Смеются только, а капитан ругается нехорошо.

– Да что там увидеть можно, забор же глухой?

– Приходи завтра вечером, покажу, – решилась тетя Шура.

Надежда вспомнила физиономию капитана Свирбенко и согласилась.

А у капитана денек нынче выдался хлопотный. Накануне, после ухода своего опасного гостя, он сделал над собой усилие и даже убрал подальше недопитую бутылку коньяка. Он долго сидел на крылечке, покуривая. И думал нелегкие думы. По зрелом размышлении страх его уменьшился, и он понадеялся, что дело обделает как надо. Значит, так, рассуждал капитан. Сколько человек видели тело? Он сам, Васильич, шофер Валерка, еще доктор этот… как его… Цыплаков. И три тетки. Ну, со свидетелями-то он быстро разберется. Бабки небось по старости ничего не разглядели, а тетка городская вообще тут никто и звать никак – она права качать не будет.