Владимир Круковер - Зачарованный киллер-2

— Шеф, — лаконично сказал сержант, — взяли у цирка, сопротивления не оказал.

— Говорит, что не при делах, — встрял протиснувшийся за нами гражданский, — я его предупредил не много…

— Твоя инициативность начинает меня беспокоить, будто в пустоту сказал седой. — Может, нам поменяться местами?

Парень скис мгновенно. Он даже стал почему–то меньше ростом.

— Извините, шеф, я думал, как лучше…

— Думать тебе не положено, — прервал седой.

Это для тебя вредная нагрузка — можешь надорваться. Так что, с твоего позволения, думать буду я, а ты делать, что сказано.

— Слушаюсь, больше не повторится, — скороговоркой промямлил гражданский. Казалось, он сейчас станет во фрунт и щелкнет каблуками. Но в армии он, видно, не служил, поэтому еще больше съежился и просочился за дверь.

— Свободен, — сказал седой сержанту и указал мне на кресло: — Садитесь, поговорим.

Я сел, вытащил сигарету и вопросительно посмотрел на хозяина.

— …Да, конечно, курите. Пепельница там, на столе.

Надеюсь, этот смерд вас не ушиб?

— Ребра вроде целые.

— Да-с, такая вот скотинка с инициативой. Надо будет заняться воспитанием. Впрочем, извиняться не буду, может случиться, что он по–своему прав. Надеюсь, вы догадываетесь, зачем вас пригласили?

— Могу только предполагать. Видимо, это как–то связано с моей работой и вам хочется купить экзотическую зверушку?

— Несомненно, связано. Давайте, чтоб не обременять друг друга, коротко обо всем. Какая цель встречи, как с ней сговорились, планы?

— Встреча чисто случайная, никаких договоренностей. Андросов предлагал мне любовь, но я последнее время ориентирован нормально. Больше ничего… Всякая лярва будет мне настырку гнать…

Я усиленно косил под дурака, хотя знал, что первые же удары выбьют из меня истину.

— Странно вы строите речь, — седой достал из глубокого кармана пачку «Кента», прикурил от зажигалки, изящно выпустил дым, — то говорите, как интеллигент, то переходите на жаргон.

— В каждом человеке две сущности, — сказал я мрачно.

— Ну–ну, — седой легко встал, подошел к двери, позвал кого–то. На меня он больше не смотрел. — Отведите в гараж, — сказал он вошедшему сержанту. — Устройте без строгостей, пускай ждет.

Сержант опять взял меня за локоть.

Гараж оказался обычным шлакозасыпным сараем, обставленным, как жилая комната. Был даже телевизор, в углу стояла этажерка с книгами.

— Жрать хочешь? — буркнул сержант.

— Пока нет.

— Ну и сиди, — он с треском закрыл обитую железом дверь.

Стараясь держаться независимо, я подошел к книгам. Дешевенькие детективы в ярких обложках. Взяв один, я уселся на кушетку и сделал вид, что читаю. Меня почему–то не оставляло ощущение, что за мной наблюдают, хотя зачем было за мной наблюдать?

Положение складывалось неприятное и непонятное.

Я отложил книгу, включил телевизор. По второй программе шли мультики, как раз то, что я еще в состоянии воспринимать.

Но насладиться мультиками мне не дали. С тем же треском открылась неуклюжая дверь и в комнате воз никло еще одно действующее лицо запутанной истории — ко мне втолкнули давешнюю девчушку.

Дверь закрылась, а она села на ближайший стул и прижала руки к заплаканным глазам. Выждав мину ту, я подошел к ней и слегка коснулся плеча. Девушка вздрогнула, как от укуса змеи, вскочила.

— Успокойся, — сказал я мягко, — не надо меня бояться. Я такой же пленник, как и ты. Садись лучше, попытаемся понять, зачем нас тут заперли и что нам грозит.

Девушка утерла глаза кулачками. Глаза были, что надо: огромные и пронзительно–голубые, как у Аленушки из сказки. И фигурка соответствующая. В сочетании с кавказской внешностью это производило впечатление. (Удивительно, что даже в такие моменты, когда сама жизнь была под угрозой, таинственные клеточки мозга заставляли функционировать мощный механизм продолжения рода. Правда, я читал, что предчувствие смерти обостряет сексуальность. Пир во время чумы — стандартная иллюстрация этому).

— Я ничего не знаю, — сказала она жалобно. — Меня из твоего дома на колесах вытащили и сюда привезли.

Странно, что ее привезли сюда. Или они хотят устроить суд надо мной в ее присутствии?

Я задумчиво прошелся по комнате. Интересно, был ли тут «жучок»? По всему должен был быть — организация солидная. А впрочем, наплевать. Надо быть фаталистом. Я взглянул на девушку и вторично с недоумением ощутил сильное, такое несвоевременное желание.

Я подошел к ней, сел на стул рядом, достал свою записную книжку и тихонько ей подмигнул. Она по смотрела на меня изумленно. Я приложил палец к губам и начал писать.

«Нас подслушивают, — написал я, — не подавай голоса, чтоб они ничего не поняли. Говори на другую тему. Постараюсь тебя выручить».

Я вопросительно посмотрел на нее и для пущей убедительности нарисовал большой знак вопроса? Она кивнула головой.

Я подошел к бормотавшему что–то телевизору, сделал звук громче, но ненамного, чтоб не мешать предполагаемому подслушиванию. Старый аферист взыграл во мне в полную силу. Ближайшее будущее было на столько опасно и туманно, что хотелось напоследок встряхнуться.

— Тебя как зовут?

— Гулюсара.

— Расскажи мне о себе, Гюльсара, проясни мне свою биографию.

Я снова подмигнул ей, и пока она, запинаясь, рассказывала нехитрую биографию девчонки из семьи метиса, бывшего советского служащего, которому нелегко в городе ярого национализма, быстро застрочил в записной книжке.

Она в своем рассказе как раз дошла до поступления в кулинарное училище, которое должна была закончить в этом году. Лет ей оказалось больше, чем можно было дать по внешности.

«Я помогу тебе убежать, если ты сейчас отдашься мне, — закончил я фразу». Положил книжку перед ней, отошел, сел на диван с равнодушным видом. Она побледнела, оглянулась беспомощно, закусила пальцы прижатой к лицу руки, взглянула в мою сторону, пытаясь поймать взгляд. Я с демонстративным безразличием закурил и стал смотреть на экран телевизора. Она издала какой–то звук, я мгновенно прижал палец к губам, она осеклась и кивнула головой. Голова двигалась трудно, в этот кивок ей при шлось вложить большое усилие.

Я встал, сдерживая нетерпение, взял ее за руку, подвел к дивану. Она напоминала восковую куклу, глаза ее погасли. Когда я стянул с нее легкий свитер, она сделала робкую попытку прикрыть грудь, наивно торчащую из–под тонкой комбинации. Я отвел ее руки, она беззвучно заплакала и не сопротивлялась больше. Я уже начал расстегивать брюки, когда заскрежетала дверь, заставив меня смачно выругаться Вошедший сержант так и замер на пороге, до отказа открыв рот.

— Закрой пасть, челюсть вывернешь, — сказал я ему со злостью. — Не мог бы ты погулять минут десять?