Татьяна Луганцева - Жизнь прошла мило [сборник]

— Около двадцати, — ответила Клавдия Ивановна.

— Вот! Срок давности истек… Не вините себя. Что сделано, то сделано, — успокоила ее Яна. — Только не пойму, чего вы так заботились о его памяти? Ходили на кладбище…

— Не знаю… Может, угрызения совести? Или уже как привыкла ухаживать за ним, так и продолжала по инерции… Трудно сказать. Ужасная ситуация, да? Убийца на могилке сажает маргаритки, чтобы покойнику и на том свете не удалось избавиться от мучений.

Яна молчала.

— А тут еще новость, — вздохнула соседка.

— Какая?

— Объявился его сын, Евгений. Я потом выяснила, что их с братом усыновили иностранцы по какой-то программе. Тогда несколько десятков детей были вывезены в Норвегию, Данию и Швецию и стали гражданами этих стран. Два мальчика, Владимир и Евгений Скворцовы, были усыновлены и уехали жить в Норвегию, в приемную семью. Теперь их фамилия Сальме. И вот один из них узнал, что я его искала, и захотел приехать в Россию. Мы какое-то время переписывались. Конечно, он очень плохо писал по-русски, с чудовищными грамматическими ошибками, но это и неудивительно… Парню под сорок, лет тридцать прожил за границей. Я рассказала ему почти всю историю его папаши, не стала скрывать, что узнала, с каким ужасным человеком прожила столько лет. Женю это не смутило, и он захотел пообщаться со мной, сходить на могилу к отцу. Вот тоже спроси — зачем? И ответа опять не будет.

Яна промолчала — ей опять стало хуже. Все тело ныло и болело, мышцы сводила пренеприятнейшая судорога — видимо, снова поднялась температура, спина вспотела, а озноб так и не проходил. В больничном коридоре мерно тикали часы, и этот звук, не меняющийся все время, пока она слушала такой пугающий рассказ, действовал убаюкивающе на сознание Яны. Да и большие зеленые растения были так похожи на искусственные, ни один листочек не шелохнулся у них, казалось, что они дремлют, пригревшись в огромных глиняных горшках.

— Какого черта! Очнитесь! Девушка, да что же это такое? — чьи-то руки нещадно трясли Яну. Пришлось проснуться, хотя пробуждение было не из приятных.

Цветкова открыла глаза и не сразу поняла, где она. Вместо привычной постели она сидела в неудобном плетеном кресле, перед большим залитым солнцем окном. Вокруг растения в горшках. Яна увидела мужчину и женщину в белых халатах. Из-за того, что незнакомцы стояли спиной к окну, Яна смогла разглядеть только их силуэты. Солнечные лучи создавали вокруг них радужный ореол, похожий на ангельские крылья. Пришлось предпринять некоторые усилия, чтобы понять, что она все еще в том самом больничном холле, в котором беседовала с соседкой поздно вечером. При свете дня все вокруг выглядело иначе.

— Да она больна! — Женщина в белом халате дотронулась до лба Яны. — У нее высокая температура.

— Нам вообще большого труда стоило привести ее в чувство, она лежала вся в поту и не приходила в себя, — кивнул мужчина. — Но боюсь, что следователь все равно захочет задать ей пару вопросов.

— Следователь? Какой следователь?

Яна чувствовала себя препаршиво, просто ужасно. Во рту пересохло, спина была покрыта липким потом, а голова вообще ничего не соображала. Видимо, поднялась очень высокая температура.

— У вас сильный жар, — покачал головой врач.

— Знаю, приболела что-то, — сглотнула Яна и поморщилась — горло саднило.

— Мы вас сейчас в инфекционное переведем, в бокс, — сказал врач строго.

— Да вы что? Не лягу я в больницу! У меня всего-навсего насморк, ерунда какая! — возмутилась Яна и резко поднялась.

Тут же в глазах у нее потемнело и она повалилась на руки медиков. Дальше было еще хуже. Яну вырвало прямо на пол и затрясло. Врач тоном, не терпящим возражений, сказал:

— В бокс ее! Удар от температуры!

Сопротивляться не было сил. Ее долго везли какими-то коридорами. Каталка периодически задевала за углы. Голова болталась из стороны в сторону, словно плохо прикрученная к плечам. По лбу стекали капли пота. Она услышала, как кто-то рядом произнес:

— Сразу же жаропонижающую смесь три кубика, противовирусное, витамины… рентген грудной клетки…

Яна уже была согласна на все. Ей сделали укол, дали выпить какую-то невкусную микстуру. Она свернулась калачиком на больничной койке и заснула.

Сон сразу радостно принял ее в свои объятия. Она увидела себя в яркой нарядной одежде, с распущенными волосами у красивого домика, в саду, с лейкой в руке. Ветерок мирно перебирал пряди ее волос. Кругом цвели розы.

«Какое красивое место, — думала Яна. — Меня даже не волнует, почему я здесь работаю садовником. Быть садовником в раю — что может быть лучше! Надо же, как мне повезло».

Вода в лейке не кончалась. И ничего удивительного в этом не было — ведь дело происходило во сне. С нарядного, залитого солнцем крыльца спустился похожий на Санта-Клауса аккуратный старичок с коротко подстриженной седой бородкой.

— Здравствуйте, — кивнула Яна.

— Доброе утро, дочка! Погода-то какая! На небе ни тучки! — Старичок заулыбался, и Яна подумала, что зубы у него наверняка вставные, слишком уж они были белые и ровные для такого-то возраста.

— До чего красивые у вас цветы, — проговорила она. — Просто буйство красок! Просто заглядение!

— Жена моя сажала, все ее стараниями, все ее стараниями, — покачал дед головой и подошел поближе. — А ты думаешь, что вечно здесь будешь?

— А что? Нет? — обиделась Яна. — Я разве плохо работаю?

— Прекрасно, только душонка у тебя гнилая, как эти розы! — выкрикнул старик, внезапно выкидывая вперед руку с грязными обкусанными ногтями.

Яна огляделась и с ужасом увидела как сочные, яркие бутоны роз на глазах превратились в пожухлые черные головешки, словно их опалил невидимый огонь.

— Что это?! — закричала она. — Вы зачем это сделали?!

— Это напоминание о том, что ты о чем-то знаешь и не говоришь…

— Что? Я ничего не знаю! — Яна заплакала от обиды.

— Тебе известно, что эта стерва, моя жена, убила меня! — Старик сдавил ей горло невероятно сильными руками и принялся душить. — А за это я и тебя заберу с собой.

Яна захрипела, взмахнула руками, словно пытаясь отогнать от себя дрянного старикашку, и открыла глаза.

— Проснулись? — над ней стояла медсестра. — Жар спал… Пора бы и встать. Теперь на процедуры — и завтракать.

Медсестра испарилась, ничего не объяснив. Яна же чувствовала себя как в полусне, полудреме… Она огляделась. Полумрак, железная кровать, пустая тумбочка, пустой стол и стул, на котором сидел долговязый нескладный парень с рыжеватыми волосами. Она вздрогнула и пригляделась — стало страшно, что он может превратиться в того самого старикашку из ее сна.

— Я открою жалюзи? — Парень подошел к зарешеченному окну.