Антон Бакунин - Убийство на дуэли

Бакунин, дядюшка и я поднялись со своих стульев и поклонились Югорской.

— Полуяров Аркадий Павлович, — поклонился пристав и представил остальных: — Бакунин Антон Игнатьевич, Петр Петрович Черемисов, князь Николай Николаевич Захаров.

Югорская кивнула нам и села на предложенный ей приставом стул, сняла шляпу и положила ее на стол. Черные глаза, бледное лицо, тонкий нос, тонкие губы большого рта, черные, довольно коротко остриженные волосы.

— Князь? — вопросительно сказала она, обращаясь ко мне.

— Князь был последним, кто разговаривал с княжной перед тем, как ее убили, — ответил за меня на ее вопрос Бакунин.

Югорская внимательно посмотрела на Бакунина.

— Вы и есть тот самый знаменитый Бакунин? — спросила она своим как будто капризным, всегда с интонацией вызова голосом.

— Да, я и есть тот самый Бакунин, сударыня, — ответил Антон Игнатьевич. — Позвольте задать вам несколько вопросов. Вы уже знаете о том, что произошло?

— Да, — спокойно ответила Югорская. — Ваши люди сказали мне. Убита княжна Голицына.

— Вы ведь знаете, что третьего дня убит сам князь Голицын? — продолжал Бакунин.

— Да. На дуэли.

— А вчера в ресторане убит господин Толзеев, который стрелялся с князем на дуэли.

— Я слышала о господине Толзееве. О его безобразиях в Думе. Но знакома с ним не была.

— Княжна была у вас вчера вечером. Вы не заметили ничего, что могло бы предвещать произошедшее?

— Вчера у меня французский посол читал свою повесть. Я не устраиваю официальных приемов. Мой дом открыт для всех, кто не в силах заглушить тоску иным способом, как душеизлияние в кругу себе подобных. Но вчера вечер прошел как официальный прием. Посол внес некий порядок в мой богемный омут. Поэтому вчера я не уделила внимания княжне.

— Вы не вспомните, с кем встречалась княжна, с кем разговаривала?

— Единственное, что я помню, так это то, что княжна все время находилась в обществе князя. Но, надеюсь, вы не подозреваете его в том, что он застрелил княжну.

— Княжну убили ударом ножа в сердце.

— Боже мой, как это ужасно. Женское сердце предназначено для ударов, но не безжалостной сталью.

— Скажите, это правда, что вы дочь князя Голицына?

Югорская посмотрела на Бакунина долгим пристальным взглядом, потом перевела взгляд на меня.

— Это вам рассказал князь?

— Да.

— А князю — княжна?

— Да.

— Я не хотела бы отвечать на ваш вопрос. Надеюсь, он не имеет отношения к убийству княжны. Или это очень важно для вашего расследования?

— Если это правда, то вы становитесь самой богатой в России наследницей…

Югорская рассмеялась сухим, неприятным смехом.

— И вы подозреваете, что ради наследства я убила княжну? Напрасные подозрения. Да, я дочь князя Голицына. Незаконнорожденная. Но я не стану добиваться наследства. Я поэтесса. Я презираю деньги.

— Но вы брали у княжны деньги за то, что не объявляли себя дочерью князя?

— Я никогда бы этого не сделала. Я презираю князя. И деньги не я брала, а княжна мне их давала, чтобы я молчала — я молчала бы, и если бы она не давала этих денег. Я брала их из презрения. Впрочем, не к княжне. Я готова была отдать ей свою душу. А она предложила мне деньги. Что ж, сказала я. Каждый дает ближнему то, что может дать.

Наступило долгое молчание. Югорская смотрела на Бакунина с вызовом, свысока и презрительно. Наконец Бакунин спросил:

— Вы не помните, когда княжна вчера ушла от вас?

— Нет.

— А вы не могли бы рассказать, если можно подробнее, как закончился вечер?

— Посол прочел несколько глав своей милой повести. Потом опять стал благодарить Россию за то, что ее воины спасли Париж и культуру. Возник спор. Один из моих завсегдатаев, Милев, высказал мысль, что культуре только на пользу, если ее время от времени уничтожают. Это помогает ей, как обрезка деревьев.

— Мысль интересная, — вдруг включился в разговор дядюшка, — Этот Милев склонен к философичности?

— О да, он философ, — согласилась Югорская и добавила: — Но, к сожалению, не поэт.

— А после спора? — спросил Бакунин.

— Посол не очень удачно спорил. Ему не понравились высказывания Милева. Он иногда бывает резок и груб. В результате все разошлись. Кроме тех, кто был пьян, разумеется.

— Госпожа Югорская, я прошу извинить меня, если мои вопросы показались вам бестактными, — сказал Бакунин.

— Наша беседа или допрос закончен? — спросила Югорская.

— У меня нет больше вопросов. Если только вы сами не вспомните какую-либо деталь, которая могла бы навести расследование на верный путь.

— Ничего не приходит в голову. Единственное, что я могу вам посоветовать… Ищите преступника в другом месте… Я думаю, что знаю, кто убил княжну…

— И вы скажете: кто?

— Разумеется, не скажу. Княжна играла в очень опасную игру. Я только догадывалась об этом. Но помочь вам ничем не могу. Когда вы изловите преступника, я скажу вам, была ли верна моя догадка.

Югорская поднялась со стула.

— Вы очень интересный мужчина, господин Бакунин. Если вдруг вздумаете посетить мой салон, я буду очень рада. Встреча с вами будет для моих завсегдатаев не менее интересна, чем встреча с французским послом. Мне всегда хотелось, чтобы мой салон был самым необычным в Петербурге.

— Польщен, — поклонился Бакунин.

— К тому же, я слышала, вы сочинитель? Вы пишете?

— Да. И иногда бываю близок к поэзии. Я работаю над сочинением о поэзии Фета.

— Фет безнадежно устарел, — Югорская взяла со стола шляпу и надела ее. — Князь, прошу вас, проводите меня. Вам, может быть, покажется странным, но княжна очень много значила в моей жизни… Я хочу вас расспросить о вашем разговоре с ней.

Я взглянул на Бакунина и, не заметив в его глазах возражения, пошел следом за Югорской.

На улице Югорскую ожидал извозчик. Она села в коляску.

— Едем, князь.

— Я должен остаться.

— Зачем?

— Видите ли… Я не закончил свои показания…

— Хорошо. Тогда садитесь, мы поговорим здесь.

Я сел на сиденье напротив Югорской.