Наталья Александрова - Дама разбитого сердца

– Понял! – прокричал в трубку верный Петр Степанович. – Выезжаю!

Мамочка тихо всхлипывала на диване. Она не хотела ехать к свиньям, но садиться в тюрьму тоже не хотела.

Поздно вечером в дверь квартиры позвонили. Мамочка схватилась за сердце и прошептала:

– А вдруг это милиция?

Василий выглянул в глазок и загремел замками.

Дверь распахнулась, и дом наполнился запахами поля и хлева. Громко топая сапогами, появился Петр Степанович. Деловито оглядев приготовленные мамочкой чемоданы, он покачал головой и пробормотал себе под нос:

– И зачем в деревне столько барахла…

Однако спорить не стал, подхватил чемоданы и понес их к своему «уазику», оставленному возле подъезда. Василий шел следом с большой спортивной сумкой, мамочка замыкала шествие, вытирая глаза кружевным платочком. В руке у нее был пакет с теми вещами, которые не поместились в чемоданы и сумку. Из пакета торчали ее любимые домашние тапочки в виде розовых мышей с черными носиками. Увидев эти тапочки, Петр Степанович хмыкнул. Он представил, как Нина в этих тапочках хозяйничает в свинарнике, но промолчал, решив, что спорить с женщиной бесполезно, и жизнь сама внесет свои коррективы.

Василий помахал рукой, и заляпанный грязью «уазик» помчался в сторону Мурманского шоссе.

Мамочка провожала тоскливым взглядом уплывающие за окном огни ночного города. Петр Степанович по-хозяйски укрыл ее колени прихваченным на всякий случай выцветшим байковым одеялом и проговорил:

– Нина, радость-то у нас какая! Матильда выздоровела!

– Какая Матильда?

– Как какая? Лучшая моя свиноматка белой степной породы! И уже к хряку ее возили, так что она теперь супоросая!

– Какая? – в тихом ужасе переспросила Нина Арнольдовна. Ей почему-то представилось, что у этой свиньи Матильды, которую она еще ни разу не видела, но уже ненавидела всем своим сердцем, выросли ветвистые рога.

– Беременная! – терпеливо пояснил Петр Степанович своей необразованной спутнице.

Проводив мамочку, Василий поднялся по лестнице и вошел в свою квартиру.

Люся ждала его в прихожей. Когда Вася закрыл за собой дверь, она потянулась всем телом. Глаза ее плотоядно блеснули. Этот мужчина теперь принадлежал ей. Он стал ее бесспорной, неотъемлемой частной собственностью. Конечно, у него были недостатки – не очень молод, полноват, к тому же вор и брачный аферист, но зато он ее собственный мужчина!

Люся облизнула губы кончиком языка и промурлыкала:

– Ну, Васенька, начинается наша семейная жизнь!

Леня открыл дверь. На пороге стояла Лола, держа в руках большой, запакованный в плотную бумагу предмет. В глазах у нее мелькали подозрительные огоньки.

– Это что у тебя такое? – подозрительно осведомился Маркиз.

– Подарок, – ответила Лола самым умильным тоном, – тебе подарок, Ленечка!

– Подарок? – Леня на всякий случай попятился. – Что еще за подарок? И по какому, интересно, поводу? День рождения у меня еще не скоро, Новый год тоже…

– Неужели обязательно нужен повод, чтобы сделать подарок близкому человеку! – с пафосом воскликнула Лола, решительно проходя в глубь квартиры. – Мне просто захотелось тебя порадовать, и я решила сделать тебе подарок! И потом, мне показалось, что тебе это должно понравиться…

– Ну-ка, покажи, что у тебя там!

– Картина! – Лола начала разворачивать бумагу. – Только обещай мне, что повесишь ее у себя в комнате и будешь любоваться ею каждый день!

Она развернула картину и поднесла к свету.

– Что это? – в изумлении, граничащем с ужасом, спросил Леня.

– Утро на свиноферме! Ты только посмотри, какая игра света, какой замечательный колорит!

Картина действительно изображала просторный свинарник и его многочисленных, хорошо откормленных обитателей.

– Белая степная порода… – задумчиво проговорил Леня.

– Ну вот, видишь, как ты хорошо разбираешься в живописи! – удовлетворенно отозвалась Лола. – А погляди-ка, тебе никого не напоминает эта свинарка на заднем плане?

Леня всмотрелся в пожилую женщину с вилами, изображенную в дальнем углу свинарника, и ахнул:

– Да ведь это Васина мамочка! Ну просто одно лицо!

– Сходство поразительное! – согласилась Лола.