Иван Дубинин - Цезарь в тесте

— Так я же Вас ждала! И звонок у нас не работает.

— А что в доме мужчины нет? С кем Вы живёте?

— С родителями и младшим братом.

— Вот! Разве отец не может починить?

— Так он же у нас бухгалтер! — удивилась девушка моей непонятливости.

И для пущей убедительности рассказала такую историю.

— Как-то у нас утюг сломался, и мама попросила папу посмотреть его. Так он тут же сделал на бумаге математические выкладки, доказывающие экономическую выгоду от приобретения нового гладильного аппарата.

— Может, там всего лишь проводочек отошёл? — не унималась хозяйка утюга. — Из-за этого деньги выбрасывать? Конечно же, не тебе гладить. А мне без этого нельзя! — упрекнула она мужа.

И папа решился на отчаянный шаг. Он раскрутил утюг, что-то там поправил, снова собрал. Порадоваться папиному достижению собралась вся семья. Для проверки исправности он торжественно сунул вилку от утюга в розетку. Раздался резкий хлопок. Вспыхнуло пламя. Свет во всей квартире погас, а папа рухнул на пол. Мы с мамой в ужасе бросились к потерпевшему, а мой братишка не растерялся, вытащил вилку и включил выбитую автоматическую пробку. При свете выяснилось, что папа не пострадал, а упал, скорее всего, от испуга, хотя он убеждал всех, что его опрокинуло ударной волной. Этот случай окончательно убедил маму в правильности папиных математических доказательств в отношении электрических приборов.

— Юля, — спросила я, — а Вы у Полины дома бывали?

— Конечно.

— Вы там у неё случайно не видели каких-нибудь изделий из теста?

— Тортов что ли?

— Ну, не обязательно. Может, она лепила статуэтки или заготовки к своим новым произведениям.

— Нет, она на работе этим занималась. А дома у неё ничего ценного не было. Да, кстати! — Юля даже привстала со стула, — Мне соседи её рассказывали. Когда милиция приезжала квартиру осматривать, то там уже такой погром был! Точно. У неё что-то искали!

— А где же бабушка была?

— Бабушка уже третий месяц у своей сестры гостит. Где-то в Саратовской области.

— А ей сообщили об… этом?

— Наверное, нет. Всё равно б она на похороны не успела. Да и старенькая уже. Сердце не выдержит. Ведь и Петя погиб.

— А Вы его знали?

Девушка опустила глаза и отвернула голову.

— Знала.

Видимо, и она побывала в сладких лапках дамского соблазнителя. Я не стала продолжать эту тему, тем более что в душе сейчас ощущала горькую досаду за свою промашку. Почему я сразу не поехала на Полину квартиру? Хотя вряд ли бы я что-то там узнала. И Костя, главное, молчит! Прямо, замкнутый круг. Куда теперь идти? Что делать? Думай, сыщик, думай! Не посрами чести «Пердимонокля»!

— Скажите, Юля, а с кем ещё общалась Полина?

— Да со многими общалась. Впрочем, она часто бывала у Александра Ивановича, в его художественной мастерской.

— Александр Иванович? Кто такой?

— Рисухин. Ну, это её, можно сказать, родственник. Отец бывшей жены её брата Пети. Известный живописец.

— Да, да. Я, кажется, уже слышала о нём.

— Полинка в душе тоже художницей была, тянулась к творчеству. А Александр Иванович, как она говорила, очень обаятельный и милый человек. К тому же, просвещал её в вопросах искусства.

— А Вы случайно его адрес не знаете?

— Случайно, знаю.

— Ну, а совершенно случайно, у Вас нет его номера телефона?

Юля усмехнулась.

— Совершенно случайно, есть. Мне Поля оставила. Я иногда звонила туда, разыскивая её.

Записав данные новой «ниточки», я еще раз предупредила девушку.

— И, пожалуйста, будьте осторожней. Берегите себя.

— Хорошо, — пообещала Юля. — Но главное — уберечь папу. От электрического звонка.

Я разрывалась на части. Надо бы по горячим следам встретиться с Рисухиным, уж он-то наверняка знает про «цезаря». В этом я почему-то была уверена. Но и домашние обязанности требовали моего присутствия. Как там Данька после бессонной ночи? Что с псиной оравой, страдающей от избытка чувств… в мочевых пузырях? Догадается ли кто выгулять их? И приготовит ли Серафима Гавриловна обед или побаловала-подразнила нас только завтраком? Такие мысли бились у меня в голове, а ноги чётко знали своё дело — уверенно завернули на рынок. Нагрузившись по самый надрыв пупка, я поволоклась домой, с любовью и тоскою вспоминая свою временно нетрудоспособную «копейку». Моя десятая часть лошадиной силы явно не шла ни в какое сравнение с нею!

Во дворе с нашими собаками никто не гулял. Может, уже пошли домой? — не хотела умирать во мне надежда. Но — увы! — она была обречена.

В подъезде я столкнулась с Верой Ивановной, соседкой с третьего этажа. Они с мужем пенсионеры, живут под нами.

— Здравствуйте, Евстолья Анатольевна!

— Добрый день, Вера Ивановна.

— Вы всё в хлопотах, всё в делах.

— А что делать? Надо же что-то делать!

— Да, да, — закивала головой женщина. — У Вас большая семья. А что, Данька сегодня в школу не пошел?

— Приболел немного. Остался дома. А что такое? — насторожилась я.

— Да целое утро на балконе и мекает, мекает! Что за странные шалости?

— Это он тренируется, — нашлась я. — Понимаете, у них в школе спектакль готовят. А ему досталась роль козлика-братика. Видимо, он репетирует. Вам неприятно?

— Да это ещё ничего. Но уж слишком он в роль вошёл. И даже, мне кажется, немного переигрывает.

— В смысле?

— Дело в том, что он ещё и писает на балконе. А к нам просачивается.

— Ну, негодник! — сказала я вроде на Данилку, а подумала про Спиридона Афанасьевича.

У него, понимаете ли, сигма, а клизму получаю я. Что ж он своей козой совсем не занимается? Может, её с собаками на прогулку выводить? Или попросить Надю поставить ей катетер с мочеприёмником?

Извинившись перед соседкой и пообещав принять соответствующие меры, я ринулась домой. Меня встретила радостная орава собак. Они суетились вокруг меня, повизгивая от восторга. А Тамик, тот вообще, бросился обниматься. Кошки тоже вышли встречать, но гордо стояли поодаль. Пирамида вытянула передние лапы, сладко потянулась в поклоне, будто говоря: «Добро пожаловать, хозяюшка!». Боже, как приятно, когда тебе так радуются! Но это животные, а где же люди? Я положила сумки на кухне и, прикрыв двери, прошлась по квартире. Нигде никого не было, только в своей комнате спал наш бессонный ночной часовой.

— Данька, хватит дрыхнуть, — окликнула я его. — Уже скоро два часа!

Мальчишка высунул из-под одеяла свою лохматую голову и сонными блаженными глазами посмотрел на меня.

— Столя, я думал, что в жизни только одно счастье — это когда в школу можно не ходить. А, оказывается, существует и второе.

— И какое же оно, это счастье? — спросила я, скрывая улыбку.

— А когда тебе на ухо никто не храпит!

— Да, — согласилась я. — Это счастье. Жаль только, временное.