Галина Куликова - Нагие намерения

— Зачем вы это делали? — спросила Диана. — Вы меня так напугали…

— Я хотел получить шкатулку. Я… как это сказать? Обеднел.

— Сочувствую, — встрял Алекс. — Бедность разрушает личность не только физически, но и духовно.

Диана наступила доморощенному философу на ногу и спросила у Мэла:

— Зачем вам шкатулка, дорогой кузен? В ней ничего нет, только два недорогих аметиста.

— Ваша бабушка перед смертью говорила, что оставила Любе самый дорогой камень из тех, которыми владела. Камень будто так и остался в шкатулке. Бабушка считала, что ее дочь им не воспользовалась. Я выяснил: Люба жила в бедности, ничего не приобретала… Я решил, что она не нашла сокровище. Или так полюбила его, что не хотела с ним расставаться.

— И вы решили его стырить, — с удовлетворением заметил Шургин.

— Стырить? Мне незнакомо слово «стырить». Я решил его взять себе. Я ведь тоже родственник и имею множество прав. Понимаете? Мои права!

Он был очень симпатичным, этот Мэл Купер. Диана против воли прониклась к нему симпатией, хотя он и оказался банальным проходимцем.

— Вы считали, что я просто так откажусь от шкатулки? — с любопытством спросила Диана. — А что, если я тоже хочу получить алмаз?

— Алмаз! — с жадностью повторил Мэл. — Это невероятно. Мы можем поделить прибыль.

— Она не будет с вами делиться, — покачал головой Шургин.

— Нет? — удивился тот. Подумал и с сожалением подвел итог: — Значит, я должен возвращаться?

— Да, возвращаться, — поддержал его Алекс. — К себе, на берег сурового Атлантического океана, где живут акулы и крокодилы.

— И вы не станете иметь ко мне претензий?

— Не станем, — вздохнула Диана.

— Но если я уеду, а вы отыщете алмаз, что тогда?

— Тогда, выходит, ты пролетел, — с сожалением заметил Алекс. — Знаешь, что такое пролетел? — Он изобразил самолет с крыльями и прогудел: — У-у-у!

Мэл охотно засмеялся в ответ на эту пантомиму.

— Ну, и что мы станем делать с вашим бедным родственником? — спросил Шургин, наблюдавший за Купером с тем же неослабевающим вниманием, с каким кошка следит за своим котенком. Первое неосторожное движение — и тот будет схвачен за шкирку и водворен на подстилку.

— Вам ведь кто-то помогал, верно? — спросила Диана. — По телефону со мной разговаривала женщина, пожилая женщина. И русская. Потому что никакого акцента у нее не было.

— Я заплатил одной приятной бабушке. Она горела желанием получить — как вы это выражаетесь? — прибавку к пенсии.

— Засранец, — сделал вывод Шургин. Повернулся к Диане и спросил: — Так что, что мы будем с ним делать?

— Со мной? — живо переспросил Купер. — Мы будем делать со мной что-нибудь очень-очень хорошее.

— Давайте сделаем из него чучело, — предложил Алекс, взяв в руки открытку с изображением Семена Морозова и крутя ее в руках. — Оно станет первым экспонатом вашего семейного музея, Дианочка. Кстати, как получилось, Мэл, что вы спасли нас от смерти?

— Я следил от дома Дианы, — охотно пояснил тот. — Взял напрокат автомобиль и ехал за вами всеми. Но потом Диану похитили, и я не знал, как ее освободить. Что я мог бы сделать, да? Я не понимаю ваших порядков. Без Дианы я бы не нашел шкатулку. Вдруг она спрятана? Вдруг она у кого-то на сохранении? В сейфе, наконец? Я хотел сделать так, чтобы она сама отдала мне ее.

— Я бы не отдала, — обрадовала его Диана. — Так что было дальше?

— Я решил, что вы лучше и быстрее освободите Диану, чем я, подкрался и — раз! — разрезал ваши веревки.

— Если бы у меня был орден, я бы тебе его вручил, — сказал Алекс. — Но ордена нет. Могу предложить только чашку кофе.

— С ромом? — заинтересовался Купер.

— Как пожелаете.

— Ну, что, мы его отпустим? — спросил Шургин у Дианы. — Надо бы, конечно, настучать на него… послу. Но возиться не хочется.

— Тем, что он вас спас, — торжественно произнесла Диана, — он искупил свое преступление.

— Преступление? — удивился Мэл. — Я не делал преступлений на территории вашей страны. Я законопослушный гражданин.

— С чем я тебя и поздравляю, — с чувством сказал Алекс. Повернулся к Диане с Шургиным, потряс перед ними открыткой и неожиданно добавил: — А я понял, в чем тут дело. Все так просто, что даже неинтересно.

Оба они мгновенно потеряли интерес к Мэлу Куперу и вытянулись в струнку.

— Ты расшифровал послание?! — не поверила Диана. — Ты?!

— Алекс Душкин не глуп, — важно сказал тот. — Алекс Душкин может такое, что не снилось никаким академикам. Если отбросить от Мастроянни эту непонятную половину и вытащить из списка фильмов все цифры, которые фигурируют в названиях, то их будет ровно семь штук. Семь!

— Номер телефона, — подхватил Шургин.

— Только я не знаю, в каком порядке нужно эти цифры расположить…

— Все головы артистов пронумерованы, — поспешно подсказала Диана.

— Это тоже наши родственники? — с любопытством спросил Купер, издали разглядывая фотографии актеров. — С ними нужно делиться?

— Вот что, Мэл, — с лучезарной улыбкой повернулась к нему Диана. — Я была ужасно рада с вами познакомиться, но теперь вам пора.

— Ты его отпустишь… вот так? — на всякий случай переспросил Шургин. — А ведь это наверняка он разгромил квартиру тети Любы в Тихорецке, больше некому. Не твой же муж, в самом деле.

— А что я могу с ним сделать? — прошипела она в ответ. — Пусть катится, у нас слишком много дел, чтобы устраивать его судьбу.

— Моя судьба в моих руках, — сообщил тот, услышав ее слова.

— Может, у вас и билет на самолет есть? — ласково спросил Алекс.

— Воздушное сообщение между Соединенными Штатами и Москвой налажено хорошо.

— Как приятно, — поддакнул тот. Встал и протянул руку: — Спасибо за поддержку, которую вы оказали нам в трудные минуты жизни, всего вам хорошего.

— Я могу идти? — спросил Мэл, комкая в руках парик. Со своей собственной прической и в женском костюме он выглядел, как актер, только что вошедший в гримерку.

— Скатертью, как говорят у нас в России, дорога! — пожелал Алекс.

Американец, пятясь, выбрался в проход, развернулся и, часто оглядываясь, пошел к двери.

— Может быть, нужно было взять у него адрес? — вслух подумал Шургин. — А впрочем… Не в гости же к нему ехать. Вы ведь не станете родниться с Мэлом? — уточнил он у Дианы.

Но та его не слушала. Она целиком и полностью сосредоточилась на Алексе и его манипуляциях. Будущий пластиковый король достал из барсетки маленький блокнот и приступил к делу.

— Сначала Мастроянни, — прокомментировал он. — Из знаменитых «Восьми с половиной недель» берем восьмерку.

Он выписал цифру, которая получилась большой и жирной — так сильно он нажимал на лист. От волнения, безусловно.

— Больше в списке у Марчелло нет фильмов, в названии которых встречаются цифры.