Наталья Александрова - Бандиты, баксы и я

— Эх, здорово на джипе ехать! Высоко, всех видно!

Но ехали мы недолго — не хватало еще, чтобы первый попавшийся пост нас остановил. Отъехали подальше по Обводному, я вышла и вытолкнула ненаглядного, потому что после взрыва его «копейки» он вообще стал как сомнамбула. Я развернула джип к воде и включила первую скорость. Машин поблизости не было — время раннее.

Джип шлепнулся в канал с глухим плеском. Там было неглубоко, и он погрузился только до половины. Было тихо, здесь, на набережной, никого не было в такой ранний час, но все же нужно скорее уходить отсюда. Джип потом вытащат и, поскольку он почти не пострадал, а хозяев машины уже нет на этом свете, то джип достанется какому-нибудь милицейскому начальнику. Ладно, сегодня я добрая, пусть попользуется!

Ненаглядный рядом со мной стоял столбом и молча смотрел на тонущий джип.

— Эй, — я тронула его за рукав, — нам нужно идти.

Он дернулся и затравленно оглянулся.

Я пригляделась к нему внимательнее, потому что раньше не было на это времени. Видок у ненаглядного был тот еще. Куртка грязная — видно, валялся на полу в каком-нибудь подвале. Шапку он потерял, волосы всклокочены, на лице — грязь. Он все время отводил глаза и отворачивал голову вбок.

— Послушай, — по возможности мягко начала я, — я понимаю, что тебе досталось.

Но теперь все позади, так что приободрись, нужно сделать последнее усилие.

Он клацнул зубами и сделал шаг в сторону. Мне удалось перехватить его взгляд: ненаглядный был невменяем. Вообще-то это довольно странно. На лице у него не было даже синяков, одна грязь. Руки-ноги тоже не повреждены — ходил он нормально, только горбился и шаркал ногами как старик.

— Слушай, мне некогда тебя уговаривать, — нахмурилась я. — Соберись и пошли, а то еще милиция прихватит. Вперед!

Команды он выполнял беспрекословно.

Мы пошли по набережной. Встреченный немолодой мужчина посмотрел на нас подозрительно: грязный здоровый мужик, по виду с хорошего перепоя, а с ним — подросток, тоже какой-то зачуханный. Я решила как можно скорее доставить ненаглядного домой, к матери и сестре. Пускай они там сами с ним возятся, а у меня еще куча дел, ведь с бандитами-то я разобралась, но где-то ходит «черный человек», и что-то подсказывает мне, что так просто он не оставит меня в покое. Думаю, у меня есть время только до вечера, пока этот парень не узнает, что в «копейке» взорвалась не я, а совсем другие люди.

Ненаглядному нужно было на Киевскую, это не так близко. Но кто же нас, таких зачуханных, подсадит в машину. Метро скоро откроется, но ждать даже немного казалось мне пыткой. В конце концов, мне тоже досталось, и нервы теперь здорово не в порядке.

— А ну-ка, быстрым шагом — марш! — скомандовала я ненаглядному. — Сорок минут хорошего хода — и мы у тебя дома.

А там тебя ждет горячая ванна, кофе, ласковая мама…

Он посмотрел как-то странно, но не ответил. Однако убыстрил шаг и уже не так волочил ноги.

— Торопись! — приговаривала я. — Отвык пешком ходить, все на машине пузо свое возишь. Дышать полной грудью, по сторонам не зевать! — в голосе моем слышались интонации ворчливого старшины, муштрующего нерадивых новобранцев.

Мы уложились в сорок пять минут. На часах было полседьмого утра, когда мы стояли перед дверью его квартиры, и ненаглядный стал шарить по карманам куртки.

Оказалось, что деньги и документы у него забрали бандиты, а ключи он потерял.

Я позвонила, и дверь открылась сразу же, никто не спросил ни о чем. На пороге стояла женщина. Она была не в халате по утреннему времени, а полностью одета — видно, и не ложилась. Женщина была худа, немолода и страшно замотана, под глазами темные мешки и волосы висели безжизненной паклей.

— Гера! — воскликнула она, — Что случилось? Я так волновалась… Где ты был?

Ненаглядный не ответил, он прошел в квартиру, громко топая, и немедленно скрылся за дверьми ванной. Очевидно при виде родного дома, в нем проснулась всегдашняя любовь к чистоте. Стало быть, вполне очухался, жить будет.

Мы с женщиной посмотрели друг на друга. Из-за плотно прикрытой двери комнаты раздавались странные звуки — кто-то не то рыдал, не то хохотал.

— Это мама, — пояснила женщина, уловив мой взгляд, — она больна.

Я сняла осточертевшую бейсболку, и женщина слегка улыбнулась, увидев рыжие кудри.

— Что же случилось с Герой?

— Он сам вам потом объяснит. Только не сразу, не давите на него. Ему досталось, но теперь все будет в порядке. Вы его сестра? — сменила я тему.

— Да, старшая.

Внезапно дверь отворилась и на пороге комнаты возникла худая старуха в ночной рубашке. В руке она держала электрическую лампочку. Взгляд у старухи был совершенно бессмысленный. Бросив с размаху лампочку на пол, старуха посмотрела на осколки и радостно засмеялась.

— Мама! — бросилась к ней дочь.

Она подхватила старуху и повела осторожно, следя, чтобы та не наступила на осколки.

Когда она вернулась, я сметала битое стекло веником, найденным на кухне.

— Склероз? — спросила я, чтобы что-то сказать.

— Маразм, — лаконично ответила она.

Мы прошли на кухню, где я разглядела сестру ненаглядного. Несмотря на жуткую замотанность, эта женщина начинала мне нравиться.

— Она все время смеется и вообще очень беспокойная.

— Лекарства не помогают?

— Которые помогают, те очень дорогие.

А если наши, попроще, то от них печень разрушается, себе дороже потом встанет.

И никакой жалобы в голосе, просто деловито так отвечает на поставленные вопросы.

— Вы работаете?

— Разве ж ее можно оставить… Я вообще очень редко из дому выхожу.

Я представила, как она сидит целыми днями с сумасшедшей матерью. Впору и самой с катушек сойти!

— Значит, денег не хватает… — протянула я. — Но ведь можно же ту теткину квартиру сдавать?

— Пускай хоть у одного человека в нашей семье будет нормальная жизнь, — тихо ответила она.

Так-так. Почему-то мне захотелось, чтобы нормальная жизнь в этой изумительной семейке была только у нее.

— Ира, белье! — послышалось из приоткрывшейся двери ванной.

Сестра ненаглядного вскочила было, но под моим взглядом опять села на стул. Ненаглядный вякнул еще что-то, но потом ему стало холодно, и дверь закрылась.

— Значит, так. — Я задрала рубашку и вытащила свои колготки, набитые деньгами. — Слушайте, Ира, и запоминайте. — Я на глазок разделила деньги пополам и протянула ей хрустящие пачки. — Спрятать подальше и никому не показывать. Герману ничего не говорить. И вообще поменьше с ним разговаривать. Купите матери необходимые лекарства, с ней станет легче. Можете нанять сиделку и выбираться из дома хоть иногда. — При этих словах Ира оживилась, даже глаза заблестели. — Герман немножко не в себе, — продолжала я, — но не обращайте внимания, скоро ему станет легче. Главное — поменьше его жалеть. Да, вот еще что. Машины у него теперь нет. Купите ему машину — не «копейку», конечно, но попроще, ни к чему его баловать. И вообще, построже с ним, по хозяйству загрузите работой, чтобы не бездельничал. Квартиру ту спокойно можете сдать, она ему больше не нужна.