Лоуренс Блок - Шпион в тигровой шкуре

Над головой с жужжанием носились синие вагончики монорельсовой дороги, в небе порхали вертолеты, прогулочные катера бороздили воды каналов. Мимо нас проехал велорикша: сидящий сзади возница яростно крутил педали, а его пассажирка, престарелая дама, развалилась в кресле и обмахивалась сложенной картой «Экспо». Умница — она, похоже, нашла применение этой бесполезной штуке.

Людей вокруг была тьма-тьмущая. Посетители выставки или терпеливо выстаивали длинные очереди к самым большим павильонам или нервной трусцой перебегали от одной достопримечательности к другой. Все они покупали хот-доги и гамбургеры, лимонад, и сигареты, картонные пропеллеры на палочке, бумажные колпаки с именами (очевидно, их счастливых обладателей), вымпелы и прочую дребедень, которую никто в здравом уме и трезвой памяти никогда бы не стал покупать. Люди щеголяли в футболках и полотняных слаксах, шортах-бермудах, купальниках и мини-юбках. В руках у них были фотоаппараты, зонтики, фотоаппараты, младенцы, фотоаппараты, пластиковые пакеты и фотоаппараты... Наверное, Господь любит посетителей выставок — иначе бы он не создал их легион. В среднем монреальскую выставку посещало четверть миллиона человек в день, и по крайней мере столько же продефилировало перед нашей скамейкой менее чем за десять минут.

— А тут прохладно, — сказал я.

— Но на солнце становится жарковато, — возразила Минна.

— Но все же тут прохладнее, чем в Нью-Йорке.

— Да, прохладнее.

— Уже хорошо.

— Правда тут красиво, Ивен!

— Пожалуй, да.

Она слезла со скамейки и в восторге всплеснула ручками.

— Я так рада, что мы все-таки попали сюда! С чего начнем осмотр? Не хочешь прокатиться на монорельсовой дороге? В какой павильон пойдем сначала? Я хочу пить!

Я выполнил все ее желания. Мы покатались на монорельсовой дороге и на катере, который назывался «гидрокатом». Мы посетили столько павильонов, что ни один из нас не смог потом точно все их перечислить, пропустив те, у которых собрались особенно длинные очереди — конечно, там были самые интересные экспозиции; мы осмотрели тьму экспонатов, большинство из которых прославляли грандиозные экономические достижения и могучий индустриальный потенциал той или иной страны. Достижения и потенциал порой и впрямь поражали. Я увидел по крайней мере два десятка образцов лучших в мире кофейных зерен, которые, как уверяли сопроводительные таблички, произрастали только и исключительно в данной стране, при том, что все кофейные зерна в двадцати павильонах выглядели совершенно одинаково (возможно, это объясняется каким-то моим скрытым дефектом зрения). Как и изделия из полированного дерева. В каждом из африканских павильонов мы увидели не меньше двух десятков сортов полированной древесины — к неописуемому восторгу Минны.

К полудню жара в Монреале была под стать нью-йоркской. Мы пообедали в павильоне Алжира — симпатичном здании с вымощенным глазурованной плиткой полом и тканными коврами на стенах. Ресторанчик располагался в застекленном патио. Мы заказали кускус с ягнятиной — объедение, хоть и дороговато.

В павильоне Ямайки мы отведали банановых чипсов — с виду это были самые обыкновенные картофельные чипсы, а на вкус — как чипсы с беконом. В павильоне Уганды я выпил чашку угандийского кофе («угандийский кофе — лучший в мире!»), который ничем не отличался от самого обычного кофе. Выйдя из павильона Маврикия, мы увидели, как из «гидроката» выпал мальчишка. Спасатель прыгнул вслед за ним и затащил обратно на катер.

Около трех пополудни мы наконец набрели на павильон Кубы.

Думаю, мы несколько раз прошли мимо него, просто не заметив. Перед входом в павильон вытянулась короткая очередь. Мы встали в хвост и стали ждать. Служитель в униформе запускал посетителей группками человек по двадцать. Наконец настал и наш черед.

Кубинская экспозиция сильно отличалась от всех прочих на выставке. Это сразу бросалось в глаза. В то время как народы мира хвастались своими успехами в азартной игре в догонялки с западной цивилизацией, кубинцы хвастались тем, что до основания разрушили существовавшие ранее социальные устои. Стены павильона украшали увеличенные фотографии, изображавшие сцены кубинской революции: расстрельные команды с автоматами Калашникова, марширующих рубщиков сахарного тростника с мачете. Но простых «барбудос» затмевал вездесущий образ лично товарища Фиделя, смахивающий одновременно на проповедующего Христа и стервятника. Иллюминированная карта мира на одной из стен зримо изображала триумфальное шествие мировой революции по странам и континентам со времени окончания второй мировой войны до наших дней. Еще одна стена была испещрена революционными лозунгами и цитатами из речей Фиделя. В целом экспозиция производила, прямо скажем, незабываемое впечатление.

Но что особенно способствовало созданию в павильоне Кубы ауры какого-то сюрреалистического безумия, так это переходившие из зала в зал толпы посетителей. В основном это были преуспевающие представители современной американской буржуазии — в цветастых шортах-бермудах и с неизменными фотоаппаратами, они бродили по павильону, глазея на фотографическую летопись кубинской революции, тыкая пальцами, кивая, улыбаясь, комментируя, фотографируя, в общем реагируя на оголтелую кубинскую пропаганду с точно таким же видом, с каким они реагировали на угандийский кофе, ямайские банановые чипсы и греческие статуи, глотая и переваривая увиденное, при этом не сбавляя шаг и оставаясь абсолютно равнодушными к увиденному.

У меня внезапно возникло странное ощущение, что группки посетителей выходят из последнего зала кубинского павильона и оказываются во внутреннем дворике, там их встречает взвод кубинских «барбудос» в комбинезонах цвета хаки и ведет к кирпичной стенке. Женщины тут же начинают жаловаться на уставшие ноги, детишки канючить и просить хот-дог, а мужчины щелкать затворами своих фотоаппаратов, а в это время бородатые герои кубинской революции спокойно установят пулемет и длинной очередью покосят их всех. А потом во внутренний дворик заведут следующую группу из двадцати человек, потом еще одну и…

Я встряхнул головой, чтобы отогнать идиотские мысли. Шеф, решил я, послал меня на самую опасную охоту в истории человечества. Павильон Кубы был гнездом подрывной пропаганды — это уж точно. И тот, кто спланировал эту экспозицию, счел бы себя оскорбленным, если бы о его детище отозвались как-то иначе. Кубинский павильон славил кубинскую революцию, но сколь бы глубокое эмоциональное воздействие эта экспозиция ни оказывала на посетителей, с таким же успехом можно было бы проповедовать аэродинамику страусам.