Картер Браун - Ностальгия по убийству

Сатанисты закричали свое «хвала Астароту», а Агата помогла Селестине подняться с колен.

Некоторое время девушка стояла неподвижно и вдруг резким движением сбросила с себя балахон. Селестина возвышалась над присутствующими — нагая, красивая, надменная, отрешенная... Медленно повернулась она к пауку и громко произнесла:

— Иду к тебе, Князь тьмы! Иду, отбросив все суетное, иду с радостью и гордостью в сердце! Ты терпеливо ждал меня столько лет, и я ждала этого урочного часа. Сейчас мы соединимся, чтобы не расставаться никогда. Я добровольно отдаю тебе свой разум и свое тело, свои помыслы и свои желания. Владей мной полностью, мой повелитель! Я буду счастлива, когда во время ритуального совокупления ты проникнешь в меня и нарушишь мою непорочность! О, великий Астарот!

Она повернулась лицом к нам.

— Я хочу лечь на алтарь... Пусть начнется жертвоприношение. Приходи птица! Приходи зверь! Приходи мужчина! Приходи женщина! Я отдаюсь Астароту в вашем образе!

Я все еще надеялась на чудо. Вдруг Селестина очнется и убежит с проклятиями из этого ужасного подвала. Но с каждой секундой мне становилось яснее и яснее, что «бедная девочка» с вожделением ждет, когда все набросятся на нее. На лице Селестины читались искренний экстаз и жажда совокупления со многими... Боже мой! Не было никакого гипноза и никаких наркотических веществ! Селестина никогда еще не была так уверена в своих действиях, как сейчас. Она наслаждалась моментом, выставляла напоказ свое нагое тело, заводила сатанистов легким покачиванием бедер...

И вдруг я вспомнила несколько фраз Алекса, которым до этого момента не придавала значения: «Незачем было лезть в пещеру... Выпускать Мэвис опасно, она многое знает... Она и этот чертов мальчишка, бойскаут...»

От кого Алекс Блант мог услышать про пещеру и про бойскаута Альфреда? Только от Селестины! Только ей я поведала о своих утренних приключениях.

И тут в голове у меня все прояснилось. Какая же я наивная! Селестина с самого начала была заодно с сатанистами. Там, на пляже, увидев, что я задремала, она пошла в подвал, чтобы вместе с Агатой отрепетировать ритуал. Селестина прихватила мою одежду, чтобы быть уверенной: голая, я буду сидеть на пляже и не сумею помешать ей. Тем не менее благодаря Альфреду я попала-таки в подвал. Что Селестине оставалось делать? Только притвориться одурманенной и убедить меня в том, что она потеряла память.

Нина Фарр нанимает частного детектива для того, чтобы он оберегал ее ненаглядную девочку от темных сил зла, и не подозревает, что эти темные силы заключены в самой дочери.

Если спасать Селестину, то только от одного человека — от самой себя.

А в подвале нарастало возбуждение. Уолтер прыгал козликом, мяукал и производил телом какие-то отвратительные движения. Берт, глядя на Селестину, ласкал Трейси. Алекс пускал слюни, и они текли по его подбородку на грудь. Свободная рука Алекса непроизвольно принялась гладить мое бедро и ногу. Это было так противно, что я снова рванулась, но Алекс крепко держал свою добычу. Мое сопротивление только распаляло его.

О Селестине я уже не думала. Как самой спастись? Как избежать унижения коллективного изнасилования? Если бы Алекс не держал меня, я бы давно уже выскользнула в коридор, из которого мы пришли в подвал, а там... Может, мне удалось бы добраться до своей комнаты или хотя бы попасть к Ахмеду на кухню.

Но как обмануть Алекса? Эта мысль прочно засела в моем мозгу. Краем глаза я наблюдала за хозяином дома и одновременно изображала крайнюю степень заинтересованности происходящим.

— Я готова! — возвестила Селестина. — Сейчас я лягу на алтарь и мысленно соединюсь с тем, кому должна принадлежать по праву. Мой повелитель, я иду к тебе! А вы можете взять меня. Делайте с моим телом все, что пожелаете. Так угодно Астароту. Так угодно мне. Отдаюсь ему!

Она простерлась на алтаре, разбросала руки и ноги в бесстыдной позе, прикрыла глаза. На черном бархате белое тело Селестины казалось фарфоровым.

— Алекс, — я прижалась к Бланту, — почему вы решили начать с Селестины, а не с меня?

— Что? Повтори!

Он даже не повернул ко мне свою «бычью голову», завороженный белизной груди и бедер на черном алтаре. Я повторила, якобы обиженно:

— Почему Селестина первая? Ей достанется больше удовольствий, чем мне.

Я принялась дергать волоски на его животе, пытаясь заставить обратить на себя внимание. Я была уверена, что Алекс выпустит мою руку, как только захочет сделать то, к чему стремится большинство мужчин.

— Алекс, между прочим, мы с вами можем заняться этим немедленно. Алекс, вы такой красивый, большой... Совсем не то, что эти коротышки — Уолтер и Берт.

Наконец, до него дошло. Блант задышал чаще и принялся издавать какие-то звуки, которые можно было принять за проявление звериной похоти.

Ответил он не сразу. Зато сказал совсем не то, чего я ждала:

— Селестина первая на очереди. Ты — вторая.

— А разве нельзя наоборот? Давайте начнем прямо сейчас. Все будут заняты Селестиной. Они, скорее всего, и не увидят, чем мы занимаемся.

Алекс колебался. Я была близка к победе, но вдруг он отпрянул от меня.

— Нет! Я хочу, но не могу! Не могу нарушать ритуальное действо.

Потом снова прижался ко мне и зашептал в самое ухо:

— Не расстраивайся, куколка! Потерпи немного, а когда настанет твоя очередь, я о тебе позабочусь!

— Вы твердо обещаете мне это? — я надула губки.

— Обещаю! Первым буду я!

И в это мгновение он забылся — захотел шлепнуть меня по мягкому месту и отпустил руку. Наконец-то! Мое колено сработало так, как надо, — с размаху прямо в пах! Я вложила в удар все, что накопилось за последние полтора часа унижений, весь свой гнев и всю свою ненависть. Получай! Алекс охнул и скрючился. Ребром ладони я секанула его по толстой шее. Покачнувшись, Алекс застонал — во всеобщем гаме этого никто не услышал — и рухнул на пол.

Я рванула к выходу, и... столкнулась с Иганом Ганном!

— Что... происходит? — спросил Ганн.

Он стоял в дверях и смотрел на голых беснующихся людей в масках. Лицо композитора побелело, глаза за толстыми стеклами очков расширились. Ганн загораживал собой проход, так что я не могла выйти и стояла, переминаясь в нерешительности. Мелькнула шальная мысль — а не стукнуть ли Ганна по почкам? И тут он сказал:

— Я пришел вас спасать...

Тоже мне спасатель! Я оттолкнула Ганна и даже сделала один шаг вперед, но тут пудовый кулак Алекса обрушился на мои плечи. Я упала.

Надо было крикнуть Игану Ганну, чтобы бежал за полицией, но голос мой пропал, я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Что здесь творится? — повторил Ганн и прошел в глубь подвала.

Зря он это сделал. Сатанисты окружили композитора плотным кольцом. Ганн понял, что попал в «избранное общество», челюсть его отвисла при виде трясущихся, как желе, животов, отвислых грудей и бледных, увитых венами ног.