Михаил Петров - Гончаров идет по следу

— Ну, здравствуйте, Анатолий Олегович, — сладкоголосо начал я, — вот и получилось нам свидеться вновь. Чего молчите?

— Снимите с меня этот дурацкий наручник, — увидев, как Джамиля закрыла дверь, грозно потребовал он. — Вы еще не знаете, на какие грабли наступили. Немедленно меня освободите, идиоты, кретины недоделанные!

— Анатолий Олегович, мы ведь приехали сюда не за вашими оскорблениями, — мягко напомнил я суть дела.

— А зачем, зачем вы приехали?!

— За деньгами, дорогой, за деньгами.

— Забирайте свои вонючие сто пятьдесят тысяч и проваливайте к бесиной матери.

— Покажите мне, где я могу их взять?

— Расстегните наручники, и я все сделаю сам.

— Ай-ай, Анатолий Олегович, мне помнится, как два часа тому назад вы сетовали на избыток имеющегося у меня юмора, должен заметить, что и в вас его предостаточно. Говори, где бабки, или я попрошу даму заняться тобой всерьез, говорят, она большой спец по гениталиям. Учти, она бывала в горячих точках и теперь ей твои страдания что мертвому припарки.

— Вы не имеете права.

— Скотина ты, а не Стригун. Ты обманом выманиваешь у граждан их деньги, а когда приходит время их отдавать, говоришь о правах. Где бабки, сволочь? — спросил я беззлобно и даже ласково. — Даю тебе на размышление тридцать секунд.

— Нет у меня денег. Израсходовал все. Сам видишь, какой домино отгрохал.

— Позволь, но ты только что обещал вернуть сто пятьдесят тысяч.

— И ты клянешься после этого убраться отсюда к чертовой матери?

— Клянусь, что после того, как я получу деньги моего клиента, я уберусь отсюда к чертовой матери.

— В левом нижнем ящике письменного стола под папками ключи от сейфа. Открой и забери все, что там есть.

— Господи, какой анахронизм! — проворачивая тугое колесо стальной двери, возмутился я. — У всех уже давно сейфы с электронными запорами, а у тебя все еще какие-то водопроводные вентили, неэстетично даже…

— Зато надежно. Электронику открывать научились, а здесь без газовой горелки делать нечего. Что ты там ковыряешься?

— Смотрю, что ты дешево хочешь отделаться, тут и ста сорока тысяч нет, — старательно рассовывая пачки по карманам, возмутился я.

— Сто тридцать восемь тысяч и пятьсот рублей, можешь не пересчитывать, все равно не прибавится. Это все, что у меня есть. Хочешь бери, а хочешь уходи так.

— Что-то не верится мне и в душе сплошная сомнительность, а знаешь почему?

— Не знаю и знать не хочу, ты обещал забрать бабки и оставить меня в покое.

— Я тебе обещал получить деньги моего клиента, а только после этого убраться восвояси. Но господину Говорову ты должен куда как больше, а именно один миллион четыреста тысяч новых рублей. Вот когда я их от тебя получу, то выполню твою просьбу с превеликим удовольствием.

— Вздор, у нас ведь был уговор про сто пятьдесят тысяч.

— У нас шла речь о деньгах клиента, а это лимон четыреста. И советую не тянуть резину и не портить себе нервы, а то уже полночь на носу, без десяти минут, — глянув на массивные напольные часы, уточнил я. — Все нормальные люди уже спать легли, а я тут с тобой валандаюсь.

— Абсурд какой-то. Ночной кошмар, нет у меня таких денег.

— Вы делаете мне больно, уважаемый. Мне искренне вас жаль, но я вынужден обратиться к услугам нашей очаровательной девушки.

Приоткрыв дверь в полутемный холл, я негромко позвал Джамилю и несколько растерялся, когда она тотчас спокойно спросила:

— Я слышала, у вас возникли проблемы?

— В некотором роде да, откуда ты знаешь?

— На всякий случай я сидела под дверью, мало ли чем черт шутит, когда Бог спит. Мне нужно поговорить с ним насчет денег?

— Да, но на первый раз щадяще и аккуратно.

— Хорошо, там на стойке бутерброды. Побудьте пока здесь, я позову.

Избиение младенца было недолгим. Уже через три минуты я был приглашен в кабинет, где господин Стригун, морщась от боли, решил честно отдать уворованное.

— Только убери от меня эту садистку, — для начала поставил он ультиматум. — Глаза бы мои ее не видели, палач, форменный палач.

— Она мне не мешает, а даже наоборот… Короче, давай бабки.

— Расстегните наручники. Самим вам с моим тайником не справиться.

— Расстегнем, если не сделаешь глупости.

— Да что же я, враг себе?

— Ты прав, и учти, что в случае одного твоего неосторожного движения — ты труп. Жанна, уважь просьбу скопидома, только деликатно, а то он вздрагивает при одном твоем имени. Не бойся, товарищ, мы друзья.

— Стервятники да беркуты вам друзья, — уже сидя в своем кресле и растирая руки, ворчал Стригун. — Найдите мне хоть какую-нибудь веревочку.

— Зачем? Вешаться никак решил? — насмешливо спросила Джамиля. — Не утруждай себя. В случае чего я и так тебя замочу.

— Замочу, размочу, надоело. Штаны мне подвязать надо, а то спадают.

— Вот и хорошо. Далеко не убежишь. Займись делом и перестань капать нам на нервы, — ткнув ему стволом в плечо, поставила она точку в дискуссии.

— Да, конечно, я сейчас. Есть, знаете ли, у меня небольшой сакраментальный сейфец, личного, так сказать, пользования, и находится он в том напольном хронометре, вот сейчас мы его и пощупаем.

Словно подтверждая его слова, массивные часы начали отбивать полночь. Поддерживая штаны, Стригун смешно до них допрыгал и, подождав, пока окончится бой, открыл дверцу. Затаив дыхание, мы следили, как он прокручивает стрелки против их хода, ожидая, что сейчас они отойдут в сторону и мы увидим груды золота. Увы, ничего подобного не произошло. Вообще ничего не произошло, если не считать того, что Стригун исчез. Вот так стоял — и вдруг его не стало. Я ошарашенно посмотрел на Джамилю.

— Люк! — коротко объяснила она, указав на невидимый мне участок пола под часами. — Здесь с его хитростями нам не разобраться. Бегите немедленно к гаражу, он за домом, а я попробую перехватить его, думаю, что у него есть лаз в гору. Не забывайте контролировать выход, — уже карабкаясь вверх, проинструктировала она.

Алюминиевые жалюзи гаража отыскались довольно быстро, хотя ничего подозрительного я за ними не услышал. О том же, как попасть вовнутрь, я не имел понятия, а кроме того, в мои обязанности входил и контроль над внешним входом. Стоящие на площадке «Нива» и наша «копейка» тоже чрезвычайно меня беспокоили, потому как в любой момент на них можно было удрать. Проверяя свои объекты, я вынужден был бегать от одного угла к другому в обстановке крайней нервозности и напряжения. Кроме всего прочего, меня страшило появление какого-нибудь нового, постороннего лица, что здорово бы осложнило мою сторожевую задачу. Пробегав таким образом больше часа, я вконец вымотался и, выбрав оптимальную точку у торца дома, присел на бордюр.

Нет, что бы там ни говорили, но вы, Гончаров, натуральный дурак. Только растяпа способен был развязать руки отпетому мошеннику в его собственной, с секретами построенной крепости. Теперь из-за твоей глупости девка скачет по горам в надежде вернуть денежный мешок. И нет никакой гарантии, что ей это удастся. Да и вообще, в горах ли он? Возможно, преспокойно отсиживается сейчас под полом своего кабинета и ждет утра. Ждет, когда уже вызванные сигналом или по рации дружки его вызволят. Что тогда будет с нами — понятно без слов. Скверно. Не пора ли нам отсюда уносить ноги, пока еще есть такая возможность? Думаю, что пора. Где только ее черти носят? Так она и до рассвета может газелью носиться в горах, а утром по нашим праведным душам можно будет заказывать панихиду. Скверно, Гончаров, скверно. Только что, можно сказать, вернуться с того света и опять назойливо проситься назад.