Иоанна Хмелевская - Стечение обстоятельств

— А те двое на вокзале, — напомнила свекровь. — Ведь через них же в конце концов вышли на фотографа?

— Те двое сбежали. Ну, что уставились? Так-таки и сбежали. Железнодорожный патруль думал, что имеет дело с самой заурядной дракой, какие на вокзале случаются каждый день, так что за ними никто и не погнался. Тот, которого пани обезвредила, — майор галантно склонился передо мной, — тот, который от удара в живот сел на пол, так и остался сидеть, нет, не бежал, бедняга с трудом поднялся, так он казался и вообще невинно пострадавшим. С теми двумя ничего общего не имел, стоял себе, чтобы сдать вещи, а тут какая-то ненормальная ни за что ни про что вдруг нападает на него... Еще и претензию высказал — дескать, куда смотрит полиция, невинных граждан бьют! В картотеке полиции он не значился, проверили и отпустили. Так что весь улов ограничился куском брезента, на котором, правда только вчера, обнаружили отпечатки пальцев Гродзяка и Торовского.

— А моих не было? — удивилась я.

— Не было, — ответил майор, свекровь же дополнила:

— За пять лет брезент наверняка не раз стирали — насколько я помню, Миколай очень любил стирать, верно ведь?

— И что, Глосек и Ковальский сами признались в убийстве Миколая?

— Нет, но поверьте, и наша полиция идет в ногу со временем, технический и научный прогресс не обошел и нас. А убийцы — существа материальные, у них были руки и ноги, пусть даже в перчатках и ботинках, следы остались... К тому же они пожалели выбросить и нож, и длинные перчатки.

— Вот интересно, как полиция так быстро вышла на меня? — угрюмо поинтересовалась я. — Ведь я тоже в картотеках не фигурирую, разве что вот теперь занесут мои данные... Да нет, я понимаю, что оставила у Миколая свою сумку, но ведь в ней не было никаких документов, а та светлой памяти зараза, что подглядывала в глазок, моей фамилии не знала...

Майор Боровицкий так и расцвел.

— А через пиво! — ответил он и выдержал эффектную паузу, открывая банку с пивом.

— Через какое пиво? — в один голос вскричали мы со свекровью.

Немного помучив нас, Януш снисходительно пояснил: в сумке находилась открывалка для пива, единственный предмет в моей сумке, на котором были и другие отпечатки пальцев, кроме моих. Плоский отполированный предмет из стали, на нем отпечатки сохранились отлично...

— Все правильно, — с горечью подтвердила свекровь. — Та самая открывалка, которую я тебе дала месяца два назад, ее мне в прошлом году подарила Алиция. Естественно, мне и в голову не пришло стирать с нее отпечатки пальцев!

— А теперь, уважаемые пани, минуточку внимания, — сказал майор Боровицкий, становясь вдруг страшно серьезным и официальным. — Иоанне по-прежнему угрожает опасность.

— Интересно, из-за чего? — разозлилась я. — Вы и в самом деле считаете, что заползшие в глубокие норы недобитки посвятят остаток своей жизни вендетте? Кровная месть? Не успокоятся, пока не загонят меня в могилу? Теперь-то я для них не опасна.

— Из-за негритянки.

— Что?!

— Своей негритянкой ты подняла такую бурю в их стоячем болоте, что оно до сих пор не может успокоиться.

И поскольку мы обе вопросительно смотрели на Януша, тот начал перечислять, загибая пальцы:

— Ты появилась, как чертик из табакерки, и сразу вызвала переполох в их рядах. Главное — посеяла взаимное недоверие. Стало ясно, в шайке действует тайный агент полиции, шпик, предатель, и все принялись подозревать друг дружку. Из-за тебя примчался в Польшу Роман Пергеля, тот самый Хмырь, им пришлось предпринимать непредусмотренное меры предосторожности, хорошо налаженная машина доставки застопорилась, и в руки полиции попала очередная партия товара на крупную сумму. Видишь, какие из-за тебя убытки? И первую партию потеряли ведь только из-за тебя. Ты поломала хорошо отлаженную машину доставки и распространения товара, из-за тебя мафия понесла колоссальные убытки, учитывая невозможность распространения наркотиков и в ближайшем будущем — ведь неизвестно, кто может донести полиции, и вообще неизвестно, что тебе еще известно...

— И все из-за ее дурацких бегов! — изумленно вскричала свекровь.

— Вот именно — дурацких. Как тебе вообще пришла в голову шальная мысль вмешаться в деятельность мафии?

— Из-за дурацких бегов, — призналась я. — Знаете же, на них я сама не своя, тут еще эйфория по случаю выигрыша...

— Нет худа без добра, из-за тебя Хмырь пустил краску и теперь сыпет всех направо и налево.

Я невольно улыбнулась, вспомнив, какую комедию мы разыграли с капитаном Росяковским. По его просьбе я под видом негритянки согласилась на очную ставку с Хмырем, и эффект превзошел все ожидания. До этого твердый Хмырь упирался всеми лапами и упрямо твердил, что знать ничего не знает. До тех пор твердил, пока в легком полумраке вдруг не узрел перед собой ужасающее видение. Во всяком случае впечатление было такое, что он увидел привидение, выходца с того света и вообще кошмарный призрак, от которого волосы у бедняги поднялись дыбом и перехватило горло. Этот твердокаменный уголовник чуть не задохнулся от ужаса, а когда пришел в себя, начал не переставая сыпать коллег и сообщников, после каждой второй фразы нервно допытываясь у следователя, действительно ли добровольное признание служит смягчающим вину обстоятельством. Я упиралась, когда по окончании моей миссии меня пытались удалить из комнаты следователя, уж очень захватывающим было зрелище.

— Так вот, когда они узнают, что негритянкой была ты, тебе не простят, — сказал майор Боровицкий. — И за твою жизнь я не дам гроша ломаного. Фальшивомонетчики, правда, сидят в полном комплекте, но шайка дельцов наркобизнеса столь разветвлена, что до сих пор всех еще не выловили. Росяковский считает, что переловил половину, датчане тоже могут похвастаться кое-какими успехами, но нечего себя обманывать — это еще далеко не конец.

— Так что же мне делать? — совсем уже разозлилась я. — В монастырь уйти? Или, для разнообразия, перекраситься в альбиноску?

— Просто уехать на время. Я уже говорил об этом с нашими, те тоже так считают. Тебе надо уехать за границу, но ни в коем случае не в Данию.

Каждое слово майора свекровь сопровождала таким энергичным кивком, что у нее пиво выплеснулось из стакана.

— И уезжай обязательно на поезде, — добавила она. — Машину твою они знают, а в самолетах составляют списки пассажиров. Правда, они вроде бы представляют государственную тайну, но лучше не искушать судьбу.

Я уже раскрыла рот, чтобы горячо возразить, но раздумала и закрыла. Мне вдруг пришло в голову, что здесь, на родине, в данный момент меня ничто не удерживает, кроме чистого патриотизма. Человек, залечивший в свое время раны моего сердца, нанесенные Миколаем, как-то перестал меня интересовать, и я незаметно для себя позабыла о нем совершенно. Даже не заметила, что уже больше шести недель мы не виделись, ничего себе! Профессия у меня, можно сказать, международная, языки я знаю...