Шарль Эксбрайя - Не сердись, Иможен

Прежде чем снова предстать перед коллегами, Иможен постаралась изобразить на лице торжествующую улыбку, но в глубине души, трезво оценивая положение, с тревогой раздумывала, чем все это кончится. Расспрашивать шотландку никто не посмел, и она с удвоенной энергией набросилась на работу. Мисс Мак-Картри решилась нарушить молчание, лишь услышав, как Олимпа Фарайт просит Нэнси Нэнкетт перепечатать ей в четырех экземплярах циркуляр, а Нэнси отказывается, ссылаясь на то, что Дженис Левис и Филлис Стюарт и так уже подкинули ей дополнительную работу. Тут Иможен не выдержала.

— За кого вы себя принимаете, Олимпа Фарайт? За еще одного начальника бюро? В таком случае, предупреждаю: с нас и одного хватит! Оставьте-ка Нэнси в покое и делайте сами работу, за которую вам платят!

Толстая Олимпа, давно утратив надежду выйти замуж, стала очень сварливой особой, а потому решила не давать спуску:

— Скажите на милость, Иможен Мак-Картри, почему вы суете нос куда не надо? Какое вам дело до нас с Нэнси Нэнкетт?

— Большое! До тех пор пока я тут, не позволю англичанкам притеснять шотландку!

Страсти быстро накалились, и в конце концов Нэнси, хорошенькая, немного худосочная девушка, похожая на брошенного щенка и тем вызывавшая всеобщую жалость, начала уговаривать свою заступницу:

— Не сердитесь, Иможен!

По правде говоря, Нэнси, поступившая в бюро год назад, не была чистокровной шотландкой, поскольку лишь ее мать могла похвастаться происхождением из Горной Страны, но она родилась в Мелрозе, где покоится сердце Роберта Брюса, и уже это одно давало право на покровительство Иможен.

Во второй половине дня Анорин Арчтафт несколько разрядил атмосферу, предложив машинисткам сообщить ему, кто когда пойдет в отпуск, предварительно договорившись между собой. Иможен, как проработавшая здесь дольше всех, имела привилегию выбирать первой. Однако все заранее знали, какое время она назовет, поскольку дата не менялась на протяжении всех двадцати лет. Разговор о предстоящем отпуске приводил девушек в мечтательное настроение, и одна из них непременно спрашивала шотландку о ее планах. Мисс Мак-Картри понимала, что над ней хотят беззлобно посмеяться, но сама слишком любила поговорить на эту тему и не могла отказать себе в удовольствии принять вызов.

— Что ж, я, как обычно, сначала поеду в Аллоуэй, где родился величайший поэт Соединенного Королевства Роберт Бернс, и, если будет угодно Богу, постараюсь участвовать в чтениях. Там мы почитаем стихи, а образованные люди расскажут об ушедшем гении…

— Попивая виски, — не без лукавства заметила Филлис Стюарт.

— Совершенно верно, мисс, попивая настоящее виски, то, которое вам, англичанам, так ни разу и не удалось подделать! Потом я поеду в Демфермлайн и преклоню колена у могил семи наших королей и Роберта Брюса. А дальше, по дороге домой, в Каллендер, остановлюсь в Бремаре и погляжу на Хайленд Геймз [8]и взгляну, как перетягивают кэбер [9].

На сей раз ее перебила Мэри Блэйзер:

— Это неподалеку от замка Бэлморэл — значит, вы наверняка увидите королевскую семью?

— Да-да, в это время к нам приезжает очень много иностранцев.

Всякий раз как у нее случались неприятности, Иможен обедала несколько плотнее обычного, полагая, что только хорошая форма поможет ей противостоять ударам судьбы. Вот и на сей раз, предчувствуя, что стычка с Джоном Масберри повлечет за собой крупные осложнения, она решила приготовить хаггис — шотландский пудинг, который готовят из печени, сердца, овсянки и лука, сдабривая все это вместо соуса большим количеством виски.

Когда Иможен покончила с готовкой, было уже около полуночи, однако, прежде чем улечься спать, она все же выкурила сигарету и послушала пластинку с записью выступления волынщиков Шотландской гвардии. Напоследок мисс Мак-Картри подошла к фотографии отца.

— Ну, папа, видели, как я сегодня наподдала этим англичанам? — пробормотала она, подмигнув.

Наутро после столь богатого приключениями дня Иможен Мак-Картри наверняка проснулась бы в несколько подавленном настроении, не будь это 24 июня, ибо ни один шотландец в мире ни за что не поверит в возможность провала или поражения в этот день. А потому мисс Мак-Картри ощущала обычную энергию и, более того, снова обрела уверенность в собственной правоте и в конечной победе над Анорином Арчтафтом и Джоном Масберри. Выпив чаю, она несколько отступила от правил, отрезав себе большой кусок хаггиса. По правде говоря, кушанье оказалось тяжеловатым, и Иможен пришлось запить его добрым глотком виски. Впрочем, последнее не только не затуманило ей мозг, но привело в боевую готовность. Выходя из дома, Иможен прошла мимо миссис Хорнер с высоко поднятой головой, так что та побледнела от ярости и, не сдержавшись, сказала миссис Ллойд (та ходила за бисквитами и теперь как раз вернулась домой):

— Нет, вы только поглядите на нее! Честное слово, эта особа принимает себя за свою Марию Стюарт! Сразу видно, что сегодня двадцать четвертое июня! Счастье еще, что этот день бывает только раз в году.

Тем временем, ничуть не заботясь обо всяких миссис Хорнер и Ллойд, Иможен шла по Кингс-роуд с тем величественным видом, какой подобает особе, сознающей свою принадлежность к привилегированной части человечества. Слепому торговцу газетами на Слоан-сквер мисс Мак-Картри подала полкроны на чай, и тот пожелал ей счастливо провести день. В Вестминстерском аббатстве Иможен возложила на могилу Марии Шотландской букет цветов, потом перешла в южный поперечный неф и в уголке поэтов поклонилась изображению Роберта Бернса, уже в который раз огорчаясь, что великому поэту дали в спутницы по бессмертию этих невероятных сестер Бронте — с точки зрения мисс Мак-Картри, таких не следовало пускать на порог даже в мире ином. Наконец небольшое паломничество Иможен завершилось в часовне Эдуарда Исповедника, где она на секунду преклонила колени у трона, стоящего на «скоунском камне» [10], украденном у шотландцев в 1297 году и причинившем Иможен столько неприятностей в 1950-м.

С единственной целью до конца исполнить ритуал, нарушить который ее не могла заставить даже мысль о грозящей отставке, мисс Мак-Картри погуляла по Уайтхоллу и явилась на работу с опозданием на пятнадцать минут. Коллеги, давным-давно изучившие привычки Иможен, не задали ей ни одного вопроса, но Анорин Арчтафт никак не мог смириться со столь легкомысленным презрением к дисциплине, ибо в его обязанности входило, в частности, поддержание порядка. Поэтому мисс Мак-Картри, не успев добраться до рабочего места, столкнулась с начальником.

— Мисс Мак-Картри, уже пятнадцать минут десятого! — заявил он, указывая на часы.