Шарль Эксбрайя - Опять вы, Иможен?

— Да-да, часто я вам обоим доставляла лишние хлопоты… и теперь испытываю некоторые угрызения совести…

Тайлер чуть не плакал — ему казалось, он слушает предсмертную исповедь Иможен.

— Не надо так, мисс Иможен, не надо! — почти простонал он. — Мы тоже наделали немало глупостей!

Сержант счел, что Сэмюель малость перегибает палку, и сердито зашипел ему на ухо:

— Говорите, черт возьми, за себя, Тайлер, и только за себя!

Меж тем мисс Мак-Картри продолжала:

— Впрочем, та, что брала на себя смелость поступать таким образом и добивалась-таки блестящих результатов — уж об этом, надеюсь, вы не станете забывать, друзья мои? — увы, теперь бесконечно далека от меня… примерно как младшая сестра, с которой давно разошлись пути… Вы не против, джентльмены, если я буду иногда с грустью и нежностью вспоминать о ней?

Давненько Арчибальду Мак-Клостоу не доводилось испытывать столь благородных чувств.

— Мы никогда не позабудем той, что была славой Каллендера!.. — задыхаясь от волнения, воскликнул он.

— …и, отчасти, его кошмаром? — лукаво добавила Иможен.

Сержант отвесил галантный поклон.

— Совсем чуть-чуть… Ну, Тайлер, я думаю, теперь, когда мы выразили мисс Мак-Картри всю свою преданность, пора и честь знать…

Но констебля так душили слезы, что он не мог пробормотать ни слова. Сэмюель лишь поклонился и побрел следом за шефом и миссис Элрой. Оставшись одна, Иможен бросилась в спальню, открыла чемодан и отхлебнула приличный глоток виски из бутылки, купленной накануне в Лондоне, дабы уберечь себя от дорожной усталости.

Констебль и сержант возвращались в Каллендер под впечатлением недавней сцены. Встреча с Иможен оживила воспоминания. Наконец Тайлер нарушил молчание, спросив Мак-Клостоу, что тот думает о мисс Мак-Картри. Арчибальд ответил не сразу — он любил производить впечатление человека рассудительного, а когда все же решился открыть рот, голос его звучал скорбно и сурово:

— Вы хотите знать мое мнение, Сэмюель… Ну так вот… По-моему, бедняжка вряд ли долго протянет…

Агнес Неджент не понимала, что за муха укусила ее супруга, почтенного Малькольма Неджента, владельца скобяной лавки на улице Джона Нокса в славном городе Перте. Несмотря на субботний день, ей пришлось встать спозаранку, ибо до полудня предстояло заниматься магазином в одиночку — муж, видите ли, уезжает в Каллендер, где, как мальчишка, облачившись в смешные короткие штанишки и курточку, должен трусцой бегать по полю то под аплодисменты, то под улюлюканье сотен мужчин и женщин. Нет, Агнес решительно не понимала своего Малькольма, хоть и прожила с ним двадцать два года, успев нарожать за это время пятерых детей. А Малькольм Неджент просто-напросто мечтал о славе. Политическая карьера показалась ему слишком трудной, и мысли сами собой обратились к спорту — другой не менее блестящей возможности добиться желанной известности. А поскольку ни малейшего спортивного дарования у Неджента не обнаружилось, он решил заняться арбитражем. К несчастью, Малькольм отнюдь не блистал умом, и ему было очень трудно с нужной быстротой штрафовать нарушителей правил и замечать ошибки в схватке или нападении. Инструкторы скоро утратили на его счет какие бы то ни было иллюзии: если с теоретической точки зрения Неджент отвечал безукоризненно, то практические результаты далеко не дотягивали даже до среднего уровня. Дело обстояло так скверно, что к пятидесяти годам Малькольму Недженту лишь впервые предстояло самостоятельно судить состязания по регби. Злые шутники, очевидно решив навеки отбить у бедняги охоту к спортивной карьере, ибо та сулила ему одни неприятности, предложили назначить Неджента арбитром на матче между командами Каллендера и Доуна, хотя все отлично знали, что таковые значительно больше напоминают корриду, нежели дружескую встречу соперников. Узнав о назначении, Мальком ног под собой не чуял от счастья. Совершенно забросив торговлю, он погрузился в изучение разнообразных комбинаций, могущих возникнуть в ходе матча. Несчастной Агнес то и дело приходилось задавать мужу каверзные вопросы насчет спорных случаев и других ловушек, в которые часто попадают арбитры. И всякий раз Малькольм выходил из положения с таким блеском, что кроткая супруга, ничуть не подозревавшая о широте познаний Неджента в области регби, взирала на него с возрастающим изумлением.

Утром, входя в гостиную, где Агнес уже поставила на стол яичницу с ветчиной и чайник, Неджент гордился собой не меньше, чем маршал Монтгомери, узнав о паническом отступлении маршала Роммеля. И, словно разделяя восторг, переполнявший сердце Малькольма, небо над Пертом в тот день поражало необычной голубизной и явно обещало на редкость хорошую погоду. Неджент уселся за стол и, энергично работая вилкой, начал быстро уничтожать яичницу.

— Поймите же, Агнес, для меня это великий день! — объяснял он жене, проглотив очередной кусок. — Надеюсь, в Каллендере я сумею так провести матч, что заслужу одобрение обеих команд и восхищение публики. Я буду тверд, но справедлив, и придираться не стану. Возможно, тогда джентльмены из Шотландской лиги уразумеют наконец, что я прирожденный арбитр, а тогда — вы только представьте, Агнес! — не исключено, что уже в следующем сезоне я выйду на поле в Эдинбурге или Глазго. Честно говоря, дорогая, нынче ночью я уже видел во сне, что меня назначили арбитром на турнир пяти наций в Твикенхеме… Но это, конечно, пока лишь сон…

Однако, судя по горящему взору и самодовольству, написанному на лице супруга, миссис Неджент заподозрила, что на самом деле ее благоверный считает подобную перспективу весьма близким будущим. Когда Малькольм садился в машину — до Каллендера ему предстояло проехать около сорока миль, — Агнес подумала, что он очень напоминает воина, с верой в победу спешащего в Каллендер громить англичан. Это мрачное сравнение так расстроило миссис Неджент, что она из-за сущих пустяков отшлепала подвернувшееся под руку последнее по счету чадо.

В Каллендере царило праздничное возбуждение. Каждый расхаживал с таким решительным видом, будто собирался лично участвовать в матче. Последний намечался во второй половине дня на поле Кейта Мак-Каллума, чей сын Гарольд, капитан «Непобедимых», сидя в «Гордом Горце», объяснял почитателям, каким именно образом задаст нынче хорошую трепку доунским «Бульдозерам» и отомстит за поражение со счетом 38:3, нанесенное их команде два месяца назад. Разумеется, виски текло рекой, и можно было предсказать заранее, что примерно пятая часть мужского населения Каллендера наверняка не сможет присутствовать на матче. Тед Булит и его официант Томас не успевали откупоривать бутылки и наполнять бокалы и кружки. Миссис Булит подумывала, что регби — весьма прибыльный вид спорта, а Элизабет Мак-Грю, бакалейщица, как всегда, пилила супруга: