Дороти Кэннелл - Вдовий клуб

Мы отказались от мысли ехать в Лондон на машине, поскольку машина Бена «хайнц 57» (наполовину «мерседес», наполовину «фольксваген», причем обе половины худшие) с возрастом превратилась в слишком норовистое создание. На станцию нас отвез Сид Фаулер. Наши неприятности послужили ему отличным антидепрессантом – настроение Сида резко пошло вверх. Он бодро подхватил наш багаж и, пока Бен покупал билеты, оживленно трещал:

– Магдалина была… да нет, рановато еще о ней в прошедшем времени… она потрясающая женщина, Элли. Без четок чувствует себя голой и непременно спрыскивает рубашки святой водой, когда их гладит. Бен тебе рассказывал, что она сватала ему некую Ангелику Евангелину Брэд? А что касается папаши Исаака… не бери в голову, если ты ему не понравишься. Женщин выше полутора метров старик считает гормональными уродками и презирает всех, кто получил деньги в наследство. Это потому, что он сам пробил себе дорогу от разносчика овощей до владельца зеленной лавки.

Когда Сид ушел играть в бинго, я не очень огорчилась.

Примут меня в качестве невестки или нет, мне все равно придется подняться в квартирку над зеленной лавкой. Мы ехали в Лондон к отцу Бена. Мой муж, набычившись, уставился в окно.

– Элли, видишь того типа с окурком на нижней губе? Мне кажется, я его где-то видел, но где – хоть убей, не помню.

– Неприятное ощущение! – с готовностью откликнулась я и почувствовала почти нежность к типу с окурком: он стал мостиком между мной и моим мужем. С явлением констебля Бикера народу прошлая жизнь Бена на Краун-стрит сомкнулась вокруг него и разделила нас. Я пребывала в растерянности, не зная, как восстановить наше утраченное единство.

– Смотри-ка, – я придвинулась поближе, – он уходит, но как-то неуверенно. Все время оглядывается.

– Наверное, решил, что поезд прирос к рельсам и никогда не тронется с места. – Бен улыбнулся, но взгляда на мне так и не остановил.

Хорошая жена знает, когда оставить мужа в покое наедине с его мыслями. Я потерла обручальное колечко. Наша любовь переживет любые невзгоды. К тому же надо смотреть правде в глаза: если до сегодняшней ночи местонахождение миссис Хаскелл не будет установлено, с медовым месяцем можно распрощаться. Вряд ли Бен откликнется на прелести жемчужно-розовой ночнушки, пока его мать обретается неизвестно в каком аду. В противном случае я бы перестала его уважать. Я надеялась только на то, что исчезновение – не более чем ловкий ход со стороны свекрови. Разве можно отколоть лучший номер, чтобы отравить женитьбу сына? Гнев слегка взбодрил меня, а заодно прогнал страх за судьбу новой родственницы. Сколько в лондонском округе мостов, под которыми ревет и шумит маслянистая темная вода? Я отказалась от намерения не нарушать мысли Бена и взяла его за руку.

– Жаль, что мы не дозвонились до твоего отца и он не знает, что мы приедем.

Бен обнял меня за плечи, и пропасть между нами сузилась.

– Видимо, он отключил телефон.

– Как ты думаешь, он забудет о вашей дурацкой вражде и заговорит наконец с тобой?

– Элли, ты не знаешь моего отца. Что верно, то верно.

Поезд издал угрожающий рев. Двери в дальнем конце вагона распахнулись, впустив ледяной воздух и выхлопные газы. Вошла седая женщина в черном, похожая на няньку из старинных детских книжек. За ней следовал мужчина с ребенком на руках… нет, с женщиной. Голова женщины свесилась с плеча мужчины, и кто-то, шедший сзади, поправил пышные каштановые волосы. Нянька вытащила из сумки дорожные подушки и разложила их на сиденье.

Бен постучал пальцем по часам. Оставалась одна минута. Мы выглянули в окно. Носильщик рысью мчался по платформе, толкая инвалидную коляску, – наверное, к багажному вагону. Я снова посмотрела на новых пассажиров. Нянька и калека заняли места спиной к нам, мужчина стоял в проходе. У него было лицо поэта, из тех, что воспевают прелести могильного покоя. Но я почти не обратила на него внимания, потому что с сиденья поднялась невысокая девочка с мышиного цвета косичками – та самая, которой я бросила свой букет, Алиса Спендер. Она что-то сказала мужчине и в этот момент поймала на себе мой взгляд. Невольно покраснев, я робко помахала ей рукой и откинулась на спинку сиденья.

– Знаешь, Элли, – Бен закинул руки за голову и потянулся, – я все больше склоняюсь к мысли, что Мамуля в полном порядке. Хочешь, поспорим, что она устроила себе роскошный отдых в каком-нибудь монастыре и наслаждается на полную катушку?

– Уверена, дорогой, что ты прав.

Кто они такие: калека, поэт, няня? Куда они едут? Какое отношение имеют к Алисе?

Состав вздрогнул. Дежурный прошел по платформе, прижимая к губам свисток, – готовился дать сигнал отправления. Внезапно на перрон ворвались две женщины в развевающихся пальто. Руки их под тяжестью багажа вытянулись, как у неандертальцев.

Одна из них, дама необъятных размеров, завопила: – Дежурный, задержите поезд! Оглушительно хлопнула дверь. Две дамы, спотыкаясь, ввалились в проход и вознамерились приземлиться возле нас. Обе болтали без умолку и выглядели такими разгоряченными, что вполне могли не заметить открытого окна. Дама в клетчатом пальто и шотландском берете показалась мне смутно знакомой, но она окинула нас с Беном равнодушным взглядом. Стало быть, на свадьбе ее не было. Средних лет, с кошачьей мордочкой, раскосые очки только усиливают впечатление. Даже волосы у нее были рыжеватые, как кошачья шерсть, а над губой пробивались усики. Дежурный дал свисток, и мы, покачиваясь на рельсах, уплыли в туманную ночь.

Бен чуть-чуть приподнял окно и снова растянулся на сиденье.

– И все-таки я убежден, что это буря в стакане воды. Бетти Лонг всегда спала и видела, как бы подложить Мамуле свинью.

Я покосилась на дам и понизила голос:

– А почему?

Бен подышал на ногти и принялся полировать их о лацкан пиджака.

– Видишь ли, я всегда был гораздо умнее ее отпрыска, к тому же…

– Несомненно, красивее.

– Это само собой разумеется.

– Бен, но мне кажется, что болтовня этой соседки задевает единственного человека – твоего отца. Мамули нет дома, и она не слышит, что там судачат про ее занавески.

– Мамуле семьдесят лет. Почему бы ей не вздремнуть этак минуточек триста, если ей угодно?

– Разумеется, но перемены в заведенном распорядке… – Умная жена знает, когда сменить тему. – А твоя мама дружила с матерью Сида, когда Фаулеры жили на Краун-стрит?

– Отношения у них были довольно приятельские, пока Джордж Фаулер не удрал с другой женщиной. Мамуля дважды в день ходила в церковь молиться, чтобы он вернулся. Но оказалось, что миссис Фаулер вовсе не жаждала его возвращения.

Пухлый саквояж сорвался с полки над головами соседок. Он запросто мог бы прибить одну из них или даже обеих, но Бен вскочил и ловко подхватил непокорный багаж.