Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

— Знаю. Я уже слил эту инфу в «Ньюз Лидер». Завтра они опубликуют этот материал на первой полосе. А теперь собираюсь втюхать телевизионщикам, чтобы те смогли включить его в одиннадцатичасовые новости. Шериф сказал, что покажет мне все, что нашли, прямо в пакетах. Будет отличный видеоряд.

Дэнсби по-прежнему не понимал, что информация может являться недостоверной, даже если СМИ сообщат какие угодно имена или даже тыкнут вам в лицо камерой.

К тому же до него не доходило, что его мелькание перед камерами, когда он оттесняет шерифа Джейсона Пауэрса и его заместителей, лишь сеет недовольство среди тех, кому реально приходится собирать материалы по делу. Эми приходилось тесно сотрудничать кое с кем среди помощников шерифа. Все они только и ждали, когда же паренек, которого они насмешливо окрестили «Денди Дэнсби», наконец получит то, что ему на самом деле причитается.

— Но это еще не самое вкусное, — продолжал Дэнсби, и Эми съежилась, потому что знала, что такого «вкусного» может быть в преступном сговоре с целью распространения наркотиков. — Женщина, у которой хранились все эти дела, оказалась матерью. Ребята из «Ньюз Лидер» уже окрестили ее «Коко-мамой». Думаю, что эта шутка разлетится. Есть у нее, знаешь ли, потенциал чтобы завируситься в интернете. Да и телевидение наверняка не отстанет.

— Скорее всего, — сказала Эми, глядя в экран телевизора и стараясь понять, много ли она уже пропустила. — Но тебе не кажется, что после того, как ты вдоволь натешишься, нужно передать дело федералам? Кокса-то реально много.

Вообще-то не было строго определенного веса наркотиков, из-за которого дело автоматически передавалось в федеральную юрисдикцию. Скорее им стал бы заниматься местный адвокат. Но обычно полкило было более чем достаточно. Большие объемы наркоты указывали на существование крупных торговых сетей, которые почти всегда пересекали государственные границы.

— Знаю, — ответил Дэнсби. — Но я займусь именно этим делом. Думаю, что в конечном итоге на нас станет глазеть туча народу, и я хочу, чтобы наш рейтинг на этом как следует поднялся.

Дэнсби постоянно упоминал о «рейтингах», словно у каждого члена электората было под рукой соответствующее табло. Эми захотелось ударить его сковородкой.

— К тому же, — прибавил он, — она белая.

У Эми просто глаза на лоб полезли.

— И что же это значит?

— Ну, после дела Муки Майерса, врубаешься?

Деметриус «Муки» Майерс был одной из причин взлетевшей карьеры Дэнсби и самым крупным кокаиновым дельцом, которого только видела долина Шенандоа с грязных времен конца восьмидесятых. Сейчас его дело находилось на предварительной стадии апелляции, однако обвинитель поначалу одержал серьезную победу, что очевидно улучшило репутацию молодого Дэнсби.

— Нет, я не в курсе, — сказала Эми.

— Черные братья говорят, что мы только за черными дилерами и гоняемся, — выдал Дэнсби. — А на примере этой мадам я хочу показать, что мы одинаково надрываем задницы в погоне за каждым — равные возможности, усекаешь? Заседание Большого жюри назначено на пятницу, ведь так? Что ты думаешь о том, чтобы предъявить прямое обвинение?

«Прямое обвинение» — это был своеобразный прокурорский эвфемизм. Если подозреваемый был арестован по обычному ордеру, дело сначала направлялось в Общий районный суд для предъявления обвинения, рассмотрения адвокатом и последующего слушания. Два месяца спустя происходило предварительное слушание, на котором судья объявлял решение перед Большим жюри, которое затем и выносило обвинительное заключение.

Прямое же обвинение пропускало все эти стадии. Большое жюри часто сталкивалось с подобным в делах о наркотиках. Обычно при этом сразу оформлялся ордер на арест ответчика.

Единственный риск состоял в том, что до заседания Большого жюри ответчик не находился под стражей. По этой причине Эми предпочитала использовать прямое обвинение только тогда, когда подозреваемые еще не знали, что им инкриминируется нечто конкретное, а не после того, как был применен ордер на обыск.

— А ты уверен, что хочешь дать этой женщине два дня, чтобы снять обвинение? — спросила Эми. — Думаю, что у любого, у которого есть столько кокаина, достаточно денег, чтобы прятаться, сколько потребуется.

— Никуда она не денется, — ответил Дэнсби с присущей ему самоуверенностью. — У нее есть ребенок. Социальные службы уже забрали его. Так что она будет везде его искать.

— Надеюсь, ты прав.

— Не волнуйся. У нас все козыри на руках. Во всяком случае, я сказал Пауэрсу, что ты начнешь работать над этим делом с утра. Если мы собираемся представить это дело перед Большим жюри в пятницу, надо как следует подсуетиться.

Эми почувствовала, как непроизвольно распрямилась ее спина.

— Не могу. На завтрашнее утро у меня беседа с Дафной Хаспер.

— Что еще за Дафна Хаспер?

— Я отправляла тебе сообщение насчет нее, — сказала она. — Это одна из жертв Шептуна.

Шептун был еще одной навязчивой идеей Эми, и эта история действительно стоила того, чтобы обратить на нее внимание: серия нераскрытых изнасилований в долине на протяжении почти двух десятилетий. Связь между ними заключалась в том, что преступник говорил со своими жертвами только шепотом. Было как минимум восемь случаев — а может, и двадцать пять, или того больше. Ясного представления об этом деле не имел никто, так как никто и никогда, кроме Эми, не пытался как следует разобраться с этим делом.

Реакция Дэнсби на слова Эми о деле Шептуна варьировалась в диапазоне от апатии до антипатии, в зависимости от его настроения. На этот раз верх взяла апатия.

— Ах, вон что, — сказал Дэнсби. — Это может и подождать.

— Нет, не может. Пока мы не засадим этого ублюдка в тюрьму.

— То, о чем я говорю, сейчас важнее.

— Значит, ты предпочитаешь помелькать своей лысиной перед телеобъективами и поднять какие-то непонятные рейтинги, которые для тебя так важны, вместо того, чтобы упрятать в тюрьму мужика, который ночью врывается в дома к женщинам и насилует их?

— Не драматизируй.

— А ты не будь таким мудаком.

Он выдержал паузу. Он всегда предпочитал вести разговоры по сценарию и читать речи с телесуфлера.

Сила, с которой Эми произнесла последние слова, заставила Бутча поднять его склонившуюся было голову.

— Мне кажется, — сдержанно произнес Дэнсби, — что Коко-мама приоритетнее.

— Очень рада, что ты так думаешь, но эту беседу я даже не собираюсь отменять.

— Когда ты говоришь — беседа, то на самом деле имеешь в виду повторный диалог, да? Эта женщина ведь уже беседовала с полицией.

— Да, было дело, сразу после происшествия. Но тогда им ничего не было известно о других подобных случаях. Да и с ней никто не говорил целые годы.