Саймон Бекетт - Доктор Дэвид Хантер [компиляция]

— Проволока в силках оказалась того же типа, что и в ловушке Лин Меткалф, — сказал Маккензи, напомнив о злобе дня. — Той же проволокой была привязана и птица к камню. Не знаю, из одной они партии или нет, но такое предположение вполне разумно.

— Кстати, что вы об этом думаете? В смысле про птицу?

— Пока не знаю. Может, он хотел нагнать страху на Лин Меткалф. Или сделал своего рода вызов. Или поставил подпись.

— Типа крыльев на спине Салли Палмер?

— Возможно. Кстати, мы получили ответ от орнитолога. Вполне обычная порода для здешних мест, особенно в это время года.

— Вы думаете, между лебедиными крыльями и уткой есть связь?

— Я не верю в простое совпадение, если вы к тому клоните. Может быть, он имеет что-то против птиц вообще. — Маккензи обогнал автофургончик. — Мы привлекли психологов, чтобы они создали психопортрет, и прочих специалистов — на случай если это какой-то языческий ритуал или сатанинский обряд. А то ведь есть и такие отморозки…

— Вы серьезно?

Он ответил не сразу, явно решая, сколько можно сказать.

— Да нет, — признался инспектор наконец. — Только из-за крыльев на Салли Палмер все будто с ума посходили. Бесконечные разговоры про религиозный или классический символизм, про ангелов и бог знает что еще. А вот в этом-то я как раз и не уверен. Если бы утку принесли в жертву или изувечили, тогда — может быть. Но связать проволокой, и на этом все? Нет, мне кажется, нашему мальчугану просто нравится делать больно живым тварям. А птица… Рисовка, если угодно.

— Вроде силков.

— Да, вроде силков. Признаюсь, палки в колеса он нам поставил. Мы не можем сосредоточиться на поисках, если приходится постоянно думать, что он мог раскидать по дороге. И зачем? Любой, кому хватает ума нагородить такой огород, знает, как замести за собой следы. Вместо этого он оставляет нам птицу, колышки от силков для отлавливания жертв, а теперь и прочее. Его или не волнуют наши находки, или он просто… я даже не знаю…

— Помечает свою территорию? — предположил я.

— Что-то в этом духе. Показывает, кто здесь хозяин. И делает это играючи. Просто ставит несколько ловушек в стратегических точках и отходит в сторонку, чтобы посмотреть, как мы кувыркаемся.

Я некоторое время молчал, раздумывая над его словами.

— А не может быть так, что за этим стоит что-то еще?

— В смысле?

— Он превратил лес и болото в запретную зону. Народ боится там разгуливать из-за его ловушек.

Маккензи нахмурился.

— И?..

— Ну, может, ему нравится не только делать больно, но и пугать?

Маккензи задумчиво смотрел сквозь ветровое стекло, заляпанное ошметками раздавленных насекомых.

— Может, и так, — ответил он. — Вы не прочь мне поведать, где находились между шестью и семью часами вчерашним утром?

Столь резкая «смена галса» меня ошарашила.

— В шесть утра? Ну в душе был, наверное. Потом позавтракал и ушел в амбулаторию.

— Время?

— Где-то без пятнадцати семь.

— Ранняя пташка…

— Спалось плохо.

— И подтвердить кто-то может?

— Генри. Когда я пришел, мы вместе попили кофе. Черный, без сахара, если вам и это нужно знать.

— Порядок есть порядок, доктор Хантер. Вам достаточно много довелось участвовать в полицейских расследованиях, чтобы понять, как все работает.

— Остановите.

— Что?

— Остановите машину.

На секунду показалось, что Маккензи примется спорить, однако он включил сигнал и свернул на обочину.

— Я здесь как подозреваемый или потому, что вам нужна моя помощь?

— Послушайте, мы задаем вопросы каж…

— И все-таки?

— Ладно, ладно, не сердитесь. Да, наверное, мне не следовало так поступать, но… Мы просто обязаны задавать такие вопросы.

— Если вы считаете, что я как-то причастен к делу, то мое место не здесь. Вы думаете, мне очень хочется наведаться в морг? Избавьте меня от разглядывания трупов — и вы увидите счастливого человека. Словом, если вы мне не доверяете, можем прямо здесь и расстаться.

Он вздохнул.

— Знаете, я не думаю, что вы к этому причастны. В противном случае — даю слово — мы бы вас не привлекли к работе. Только всем жителям мы задаем одни и те же вопросы. Я просто подумал, почему бы не покончить с этим сейчас, а?

Нет, не согласен я с его манерой огорошивать своими вопросиками. Ему хочется застать меня врасплох, посмотреть, как я себя поведу. Интересно, не окажется ли дальнейший наш разговор аналогичной проверкой? Увы, нравится мне, не нравится — такова его работа. И я начинал понимать, что Маккензи знает свое дело. Неохотно, но тем не менее я кивнул.

— Можно продолжать? — спросил он.

Я невольно усмехнулся.

— Да, пожалуй.

Машина вновь тронулась с места.

— Итак, сколько может уйти времени на обследование? — спросил Маккензи чуть позже, нарушив молчание.

— Трудно сказать. Многое зависит от состояния трупа. Патологоанатом нашел что-нибудь?

— Не много. Разложение зашло так далеко, что нельзя сказать, имело ли место изнасилование. Впрочем, возможно, раз ее нашли голой. Далее: на туловище и конечностях имеется масса мелких порезов, они неглубокие. Врач даже не смог установить наверняка причину смерти: из-за перерезанного горла или пробитой головы. Есть ли шансы, что вы сможете пролить на это какой-то свет?

— Пока не знаю. — После просмотра фотоснимков у меня имелись кое-какие идеи, однако я не хотел связывать себе руки.

Маккензи искоса взглянул на меня.

— Может, мне еще придется пожалеть, что задал вам этот вопрос, и все-таки: чем конкретно вы планируете заняться7

Я совершенно сознательно пытался об этом не думать. Ответы, впрочем, последовали автоматически.

— Понадобится рентген всего тела, если, конечно, его еще не делали. Потом я возьму пробы мягких тканей для определения ИПС…

— Определения чего?

— Интервала времени, прошедшего после смерти. В сущности, для установления срока давности трупа достаточно сделать анализ биохимических изменений. Состав аминокислот, летучих жирных кислот, глубина белкового распада… После этого придется удалить все остатки мягких тканей, чтобы перейти к экспертизе собственно скелета. Какого рода получены травмы, характер орудия убийства… В таком духе.

Маккензи поморщился.

— И как вы собираетесь это делать?

— Ну, ежели мягких тканей осталось не так много, то срежу скальпелем. Или сдеру аутопсийными клещами. А можно и несколько часов поварить труп в растворе стирального порошка.

У Маккензи вытянулось лицо.

— Теперь я понимаю, почему вас потянуло работать терапевтом…

Я подождал, пока инспектор не припомнит другие причины.

— Извините, — добавил он.

— Ладно, проехали.

Еще несколько минут мы оба молчали. Потом я обратил внимание, что Маккензи почесывает шею.