Саймон Бекетт - Доктор Дэвид Хантер [компиляция]

— Ой да бросьте! Он убийца! Вы что же, думаете, он станет беспокоиться о правильной дозировке? И не надо быть нейрохирургом, чтобы знать, как применяют хлороформ.

— Если он бывал здесь раньше, то что ему мешало забрать всю банку с самого начала? — спросил я.

— Может, он не хотел, чтобы стало известно, чем он пользуется. Если бы его не застали врасплох сегодня, то мы бы так ни о чем и не узнали, верно?

С этим не поспоришь. Я чувствовал себя виноватым, будто все произошло не из-за Генри, а по моей халатности. В конце концов, я его партнер и мне следовало повнимательнее присматривать за лекарствами. И за самим Генри.

Наконец полицейские сделали все, что было в их силах, и я вернулся домой. За окном уже звучал утренний птичий хор, когда голова коснулась подушки.

Кажется, прошла всего пара секунд, как я вновь открыл глаза.

Впервые за последние несколько дней мне приснился сон. По-прежнему яркий, но уже без чувства потери. Как и раньше, печаль осталась, однако я ощущал спокойствие. Во сне не было Алисы, только Кара. Мы разговаривали про Дженни. «Все в порядке, — сказала мне Кара улыбаясь. — Так и должно быть».

Словно прощание, не раз откладываемое и все же неизбежное. Тем не менее последние слова Кары, произнесенные со столь знакомой мне гримаской обеспокоенности, оставили в душе тревогу.

«Будь осторожен».

Осторожен в отношении чего? Этого я не знал и еще некоторое время ломал голову, пока до меня не дошло, что я пытаюсь проанализировать собственное подсознание.

В конце концов, мне всего-навсего приснился сон.

Я встал и пошел в ванную. Хотя поспать удалось совсем немного, я чувствовал себя столь же свежим, как после полноценного ночного отдыха, и даже пораньше отправился в лабораторию, чтобы по дороге проведать Генри. Меня беспокоило его самочувствие после ночного происшествия. Выглядел он ужасно, и я мучился угрызениями совести. Если бы не переутомление из-за навязанной дополнительной нагрузки, он, наверное, не позабыл бы запереть дверь.

Я вошел в дом и позвал Генри. Нет ответа. В кухне тоже не обнаружилось его следов. Стараясь подавить нараставшую тревогу, я сказал себе, что он, вероятно, все еще спит. Собираясь выйти из кухни, я посмотрел в окно и замер как вкопанный. Через садик можно было видеть выдававшуюся в озеро часть старой деревянной пристани. На ней стояла коляска Генри.

Пустая.

Выкрикивая его имя, я бросился вон из кухни. Вход на пристань находился в глубине садика, скрытый кустарником и деревьями. Ничего разобрать не удавалось, пока я не достиг калитки, где перешел на шаг. Рядом с коляской, в опасной близости к краю настила, сидел Генри, безуспешно пытаясь слезть в лодку. Лицо его раскраснелось от физических усилий и сосредоточенности, пока он пробовал справиться со своими безжизненно свисавшими ногами.

— Боже мой, Генри, что вы задумали?!

Он бросил на меня сердитый взгляд, однако попыток не прекратил.

— В лодку сажусь. Неужели не понятно?

Покряхтывая от натуги, он подтянулся на руках. Я заколебался, желая помочь и в то же время зная, что лучше не соваться. Впрочем, раз я здесь, то по крайней мере вытащу его из воды, если он туда свалится.

— Послушайте, Генри, вы же знаете, что этого не следует делать.

— Не лезьте в чужие дела, черт вас возьми!

Я удивленно взглянул ему в лицо. Губы плотно сжаты, но подрагивают. Еще с полминуты он продолжал свои жалкие попытки, а потом как-то сразу выдохся. Привалившись спиной к деревянному столбику, Генри закрыл глаза.

— Извините, Дэвид. Я не хотел вас обидеть.

— Вам помочь забраться в кресло?

— Погодите-ка, дайте сначала дух перевести.

Я присел рядом на грубо обтесанные доски. Грудь Генри до сих пор вздымалась, будто кузнечные мехи, а промокшая от пота рубашка липла к спине.

— Вы здесь давно? — спросил я.

— Не знаю. Прилично. — Он слабо улыбнулся. — Поначалу идея казалась неплохой.

— Генри… — Я не знал, что сказать. — Какого черта? Вы вообще о чем думали? Вы же знаете, что не можете самостоятельно забраться в лодку.

— Я знаю, знаю, просто… — Его лицо потемнело. — Этот проклятый полицейский. Вы видели, как он на меня смотрел? И разговаривал, будто я… какой-то старый маразматик! Я знаю, что совершил ошибку, не проверив замки, но зачем же так свысока смотреть?!

Он уставился на свои ноги, плотно сжав губы.

— Порой такая досада берет… Чувствуешь себя беспомощным. Иногда ведь так и тянет хоть что-нибудь сделать, понимаете?

Я смотрел на унылую, пустынную гладь озера. В виду — ни души.

— А если бы вы свалились в воду?

— Оказал бы всем большую услугу, разве не так? — Генри бросил на меня взгляд и сардонически улыбнулся, вновь став похожим на самого себя. — И нечего так смотреть. Я еще не строю планов, как свернуть себе шею. Уже успел показать себя идиотом. На один день хватит.

Поморщившись, он приподнялся с места.

— Ладно, помогите лучше забраться в эту проклятую коляску.

Пока он залезал обратно, я поддерживал его снизу, после чего покатил кресло к дому. На это Генри не возразил ни слова, из-за чего стало ясно, до какой степени он измотан. В лабораторию я уже совершенно точно опаздывал, да все равно задержался, чтобы сделать ему чаю и убедиться, что теперь он в безопасности.

Когда я встал из-за стола, Генри зевнул и потер глаза:

— Пора привести себя в порядок. Утренний прием начинается через полчаса.

— Да, но не сегодня. Вы не в состоянии работать. Надо поспать.

Он вздернул бровь.

— Приказ доктора, я так понимаю?

— Если угодно, да.

— А пациенты?

— Дженис им скажет, что на утро прием отменен. Если что-то срочное, то пусть звонят в какую-нибудь круглосуточную службу.

На этот раз Генри не стал спорить. Сейчас, когда досада и разочарование покинули его, он выглядел совершенно выжатым.

— Послушайте, Дэвид… Вы ведь никому об этом не расскажете?

— Конечно, нет.

Он облегченно кивнул:

— Хорошо. Я и так себя дураком чувствую.

— Напрасно.

Я уже подходил к дверям, когда он меня окликнул:

— Дэвид… — Генри сконфуженно замолчал. — Спасибо.

Его благодарность ничуть не уменьшила моего чувства вины. По дороге в лабораторию стало до боли ясно, под каким давлением находился Генри последние дни. Из-за меня. Я все воспринимал как должное: не только его помощь в работе, но и в других вещах тоже. Мучило запоздалое раскаяние, что надо было покататься вместе на лодке или просто побольше проводить с ним времени. Увы, я настолько увлекся расследованием — и еще больше своей новой подругой, — что почти совсем забыл про Генри.

«Это мы изменим», — решил я. В лаборатории почти все уже закончено. Как только я передам Маккензи отчеты, эстафетную палочку примет полиция. Вот пусть криминалисты и пытаются использовать мои результаты, а я лично смогу как-то загладить недавние упущения. «С завтрашнего дня, — сказал я себе, — моя жизнь вернется в норму».