Виктор О'Райли - Забавы Палача

Кадар подумал, что следует пожертвовать небольшую сумму в Фонд охраны Берна. Если он террорист, это еще не значит, что ему безразлична окружающая среда. Бедная старушка Европа скоро вообще превратится в экологическую пустыню: в реках ртуть, с неба льют кислотные дожди. Говорят, половина жителей Рурской долины уже бесплодна. Да, слишком много людей и слишком мало места. В этом отношении убийство нескольких человек — благо. Мать сыра земля, похоже, не сдюжит, если ее не будут защищать с автоматом. В «Гринпис» надо тоже что-нибудь перечислить. Кадару не улыбалось провести остаток дней при радиоактивном фоне, свечение которого обеспечит людям возможность читать по ночам, не зажигая лампы. И потом, ему нравились киты.

— Время навести чистоту, — сказал Кадар. — Как вы знаете, я не люблю беспорядка. А проект «Герань» тем более должен быть безупречен.

— Когда? — спросил один из пяти молодых людей, полукругом сидевших перед Кадаром. Это был ливанец, который в свое время работал на ООП, пока однажды в Испании на его глазах стараниями «Моссада» не взлетел на воздух бронированный «мерседес» с его связным и двумя телохранителями. Он прекрасно знал Берн, как, впрочем, и остальные, жил с я фальшивым турецким паспортом, ненавидел немецкие автомобили и всякий раз вздрагивал, когда мимо проезжали такси марки «мерседес». Он любил Берн, потому что здесь можно было куда угодно добраться пешком или в крайнем случае на трамвае, если поджимает время. Убивать приходилось по расписанию. Работавшие на Кадара быстро приучались к пунктуальности.

— У каждого свое расписание, — сказал Кадар. — Но вся операция продлится не более двух недель. Потом мы встречаемся в Ливии, чтобы вплотную заняться подготовкой к осуществлению проекта «Герань». К концу мая все вы разбогатеете.

Кадар открыл свой рюкзак и вещевой мешок, достал пять пакетов и вручил по одному каждому из террористов.

— Здесь вы найдете оружие и конверт. В нем — маршрут следования, билеты и подробные инструкции. Прочтите прямо сейчас; если возникнут вопросы, я отвечу.

Зашуршала бумага — это террористы вскрывали конверты. Одна из двух женщин воспользовалась откидным лезвием, которое выскочило у нее из потайного местечка на внутренней стороне левого предплечья. Эту женщину звали Сильвия, и она проходила подготовку во французской группе «Аксьон директ». Сильвия прочитала инструкцию и посмотрела на Кадара. Лицо его было бесстрастно. Он спокойно смотрел на подчиненных.

— На всякий случай проверьте оружие.

Террористы склонились над своими пакетами. Оружие было завернуто в вощеную бумагу и упаковано в полиэтиленовые пакеты. Чтобы избежать малейшего воздействия влаги, внутрь были вложены мешочки с абсорбирующим силиконовым гелем. Оружие было освобождено от предохранительной смазки и абсолютно готово к использованию, разве что не заряжено. Вскоре на свет божий появился один автоматический пистолет «скорпион VZ-61» чешского производства, затем еще два. Сильвия достала 9-миллиметровый «инграм» с глушителем. Она вставила магазин и дослала патрон в патронник.

Пятый террорист — швейцарец, работавший под кличкой Зигфрид, — уставился на узкий полуметровый отшлифованный камень, который он только что вынул из пакета. На камне были высечены какие-то буквы. Лицо его посерело. Он поднял взгляд на Кадара.

— Это что — шутка?

— И да, и нет. Камень ведь непростой, хотя я допускаю, что он мог бы быть и побольше. Притащить плиту целиком мне было не под силу. Но суть, я думаю, тебе ясна.

Зигфрид почувствовал животный страх. Страх парализовал каждую клеточку его тела. Он понимал, что его трясет, но ничего не мог с собой поделать. Перед глазами все поплыло, во рту пересохло. Он вдруг вспомнил тех, кого убивал. Ему всегда было интересно, что чувствуют жертвы? О чем они думают, глядя в черный колодец ствола и понимая, что через секунду их не станет и любые слова напрасны? Потом он вспомнил, сколько всего сделал для Кадара; на него накатила волна злости, и понемногу начала возвращаться способность действовать.

— Что… что все это значит? — Его шелестящий хриплый шепот был не громче жужжания насекомых. У ног террористов подрагивали пятна солнечного света, пробивающегося сквозь густые кроны деревьев.

— Но почему? — произнес он. — За что?

— Как известно, я хорошо плачу, — сказал Кадар. — Но за это требую дисциплины. Абсолютной дисциплины. — Он четко выговаривал каждый слог.

— Но я не нарушал приказа.

— Боюсь, что это не так. Пару дней назад с тобой беседовали в полиции. Тебя продержали сутки, потом выпустили. При таких обстоятельствах ты не должен был приходить сюда. Ты мог привести за собой полицейских.

— Но это был обычный допрос. Я ничего не сказал им. Они ничего от меня не узнали.

— Ты должен был сообщить о задержании. А ты этого не сделал. Грех недеяния, как учит католическая церковь.

— Но я хочу работать на тебя, — сказал Зигфрид. — До «Герани» уже рукой подать.

— Увы, нам не дано иметь все, что нам хочется. Разве тебя не научили этому в начальной школе? — Кадар посмотрел на Сильвию. — Секунд этак через тридцать. — Он снова перевел взгляд на Зигфрида. — Надеюсь, ты понял, — он кивнул на полированный камень, — что это кусочек надгробной плиты. Сделать надпись целиком не хватило времени.

Скорострельность «инграма» — тысяча двести выстрелов в минуту — по крайней мере вдвое больше, чем у среднего автомата. Сильвия выпустила в голову Зигфрида половину тридцатидвухзарядного магазина меньше чем за секунду.

Кадар встал. Он кивнул на разбросанные перед оставшимися четырьмя конверты и обертки.

— Как вы знаете, я очень забочусь об окружающей среде. Вы обяжете меня, если, уходя, уберете за собой мусор.

— А это? — Ливанец посмотрел на безжизненное тело Зигфрида.

— Не беспокойтесь, — сказал Кадар. — Это экологически безвредно.

Он повернулся и исчез за деревьями.

Иво по-прежнему жил в Берне, недалеко от главного полицейского управления, но полицейских и сыщиков из уголовного розыска трудно было винить в том, что они не узнавали его: прежнего Иво больше не существовало. Новый его облик больше соответствовал стоящей перед ним задаче — восстановить поруганную справедливость. Фантазия, возникшая в его измученном наркотиками мозгу на вокзале, когда он подстерегал Обезьяну, заслонила реальность. Теперь он был сэром Иво, благородным рыцарем и героем.

Новый образ требовал подходящего облачения. Поскольку с настоящими рыцарскими доспехами в Берне было туговато, Иво сымпровизировал свой наряд из подручных материалов. Вместо кольчуги и лат — алая мотоциклетная куртка из толстой кожи, с множеством молний и цепочек, которые приятно позвякивали при ходьбе. Поверх куртки — жилетка, сшитая из сотен маленьких швейцарских флагов, и плащ из портьерной парчи. Роликовые коньки заменили ему верного коня, а мотоциклетный шлем с забралом из тонированного пластика довершил облик современного рыцаря.