Бренда Новак - Ее худший кошмар

Эвелин положила трубку и встала.

— Все в порядке, Пенни. Можешь закрыть дверь.

Раздраженная тем, что Фицпатрик не дал ей объявить о его приходе, Пенни обиженно взглянула на него, однако выполнила распоряжение Эвелин и вышла.

Полагая, что он пришел к ней, чтобы поговорить об убийстве, Эвелин расправила плечи. Она надеялась, что сможет рассказать ему об увиденном без слез. Но, похоже, ее коллега собирался обсуждать с ней вовсе не визит сержанта.

— Не могу поверить! — крикнул он. — О чем ты думала, когда устроила перевод сюда Энтони Гарзы?

Эвелин была не готова к такому выпаду. И не собиралась обсуждать его прямо сейчас. Она сомневалась в разумности собственного решения с тех пор, как Гарза ударил служащего охраны, но не собиралась демонстрировать свои сомнения Фицпатрику. Этак недолго потерять ту власть, которую она с такой настойчивостью отстаивала и без которой ее возможность влиять на обстановку здесь будет серьезно ограничена.

— Я полагала, что он будет полезен в наших исследованиях. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

— Да брось ты, — сказал Фицпатрик с двусмысленной ухмылкой. — Будь это так, ты бы предложила его кандидатуру на нашем последнем совещании. Почему же мы обсуждали Попа Хамфриза, Сола Вебера и всех остальных, но только не Энтони Гарзу?

Эвелин закрыла глаза, потерла виски, затем опустила руки и снова взглянула на Фицпатрика.

— Потому что я не хотела, чтобы на меня обрушились с критикой.

— Вот именно! Ты прекрасно знала, что мы скажем! Ты знала, что мы не дадим своего согласия…

— Он набрал целых сорок баллов по шкале Хэара, Тим.

Это было важно, и ее собеседник по идее должен был с ней согласиться. Большинство тех, у кого не было никакого криминального прошлого, набирали пять или шесть баллов. Заключенные без психопатий обычно едва могли перевалить за двадцать. Любому набиравшему больше тридцати официально ставился диагноз «психопатия». Но сорок баллов? Это действительно очень большая редкость.

К сожалению, ее слова осадили Фицпатрика ненадолго.

— Мне наплевать на его баллы! Ты организовала его перевод сюда, не предоставив всей информации о нем. Это непозволительное поведение, доктор Тэлбот.

— Вы бы поступили так же, будь у вас кто-то достойный серьезного исследования, — заметила она. У них существовали некие неписаные правила, или, точнее, она стремилась их определить, когда набирала свою команду. Управление тюрем, со своей стороны, не навязывало им никаких ограничений.

— Нет, — он решительно покачал головой, — я бы не нарушил правила.

Потому что он их сам же и разрабатывал! Фицпатрик старался создать как можно больше инструкций, рекомендаций и процедур. При этом он постоянно заявлял, что хочет, чтобы руководство Ганноверским домом осуществлялось всем медицинским коллективом совместно, но обладал таким влиянием на других врачей, что уже был близок к тому, чтобы прибрать власть в учреждении к своим рукам.

— Мы можем многое узнать, изучая его, — настаивала Эвелин.

— Ты слышала, что он делал целый день? — продолжал Фицпатрик.

Неужели это так важно, подумала она. В такой-то момент? Ей необходимо вызвать Гленна, сообщить ему страшную весть, а затем поставить в известность о смерти Лоррен всех остальных. Однако при таком накале страстей она не могла вести несколько сражений одновременно.

— Как я могла слышать? — ответила она, — Меня же не было.

Фицпатрику доставило искреннюю радость сообщить ей:

— Он заточенной зубочисткой вырезал у себя на руке твое имя. Заявил, что будет продолжать, пока ты не согласишься увидеться с ним. Но тебя не оказалось на месте, чтобы решить проблему, которую ты сама создала для нас.

— И как вы поступили?

— Мы предупредили его несколько раз, но он не обратил на наши предупреждения никакого внимания. Пришлось отправить его в изолятор. Его перевязали, затем надели на него смирительную рубашку, чтобы он еще как-нибудь себя не поранил, и сняли ее только за несколько минут до твоего возвращения.

«Ты моя следующая жертва …» Вспомнив устремленный на нее безумный взгляд Гарзы, Эвелин едва устояла на ногах. Он действительно был серьезной проблемой. Крайне сложной проблемой. И, возможно, в самом деле его перевод сюда был ее ошибкой. Однако с самого начала у нее возникло странное ощущение по его поводу — ей стало казаться, что она наконец-то нашла то, что так долго искала. С другой стороны, она не первая, кто совершил серьезные ошибки из-за нетерпения и слишком большого энтузиазма.

Так или иначе, ей совсем не нравились попытки Фицпатрика вынудить ее пойти на попятную. Если она и нарушила, то не какие-то универсальные, а только им самим введенные правила. И кто вообще его наделил подобными полномочиями? Никто. Тем не менее, чем дольше они работали здесь, на Аляске, тем более сложным и нетерпимым он становился.

Однако сегодня ей было явно не до него. Ее гораздо больше беспокоил Гленн — как он воспримет новость о гибели Лоррейн? А также Хьюго и то, что он пытался сказать ей вчера.

— У нас и другие заключенные делали подобные вещи, — возразила она. — Почти сорок из наших пациентов — серийные убийцы. И у них часто возникает фиксация на нас.

— Ему вообще здесь не место! Из-за него все наши наработки могут пойти псу под хвост.

— Он такой же психопат, как и все остальные.

Она для того и создала Ганноверский дом, чтобы в нем можно было изучать любого психопата…

— У него ведь масса других личностных расстройств. Ты получаешь такой сложный коктейль, что практически невозможно сказать, какая разновидность патологического поведения каким конкретно расстройством вызвана. Мы же это уже обсуждали. Я не оценивал его, но по тому, что я увидел сегодня, у меня сложилось впечатление, что у него имеются некоторые проявления психоза.

Кофе, который она выпила, чтобы держаться на ногах, плохо помогал. Завтрак у Амарока остался где-то в далеком прошлом.

— У него нет никакого психоза. Его история болезни заинтересовала меня. Я занесла его в свою картотеку. К вам он не имеет никакого отношения и не должен вообще вас касаться.

— Мы работаем здесь не поодиночке, — заявил Фицпатрик и даже ткнул в нее пальцем. — Мы собираем данные по пациентам близкого типа, а он слишком от них отличается.

— Это твое личное мнение! На самом деле ты не можешь утверждать наверняка, что он слишком от них отличается.

— Это совершенно очевидно! Его нужно вернуть туда, откуда он прибыл.

— Потому что я не получила твоего разрешения?

— Разрешения всего нашего коллектива.

— Ерунда. В любом случае в данный момент его невозможно вернуть. Может быть, через несколько месяцев, но не сейчас. Переводы пациентов стоят кучу денег, особенно здесь, на Аляске.