Бренда Новак - Ее худший кошмар

— Тем не менее она была убита между субботой и вторником, когда ее руку кто-то подбросил мне в кровать. Он мог вернуться.

— Зачем? Что могло его к этому подтолкнуть? Он считал ее ниже себя. У меня сложилось впечатление, что он лишь потому согласился переспать с ней, что ему отчаянно требовалась женщина. Вряд ли у него возникла потребность так быстро вернуться к ней вновь.

— Может, он потребовал от нее никому не говорить, что они были вместе, и они из-за этого поругались?

Амарок покачал головой. Эта версия противоречила его впечатлению от разговора с Фицпатриком.

— Я не почувствовал в нем злости. Он был уверен, что с ней он просто «выпускает пар». Ты бы его видела! Он оторопел, когда я рассказал ему, что она вытворяла с другими мужчинами. Похоже, он считал, что она в него по уши — влюблена.

— Такой высокомерный тип, как он, — запросто. Но мы не можем его исключать. Хьюго настаивал, что Фицпатрик опасен.

— Хьюго загремел за решетку за то, что задушил пятнадцать женщин. Его слово недорого стоит.

— И все же в этой ситуации он вел себя как настоящий герой, — заявила Эвелин. — Порой границы стираются.

Амарок прекрасно ее понимал.

— Поверь мне, будь у меня возможность арестовать Фицпатрика, я бы это сделал. Но у меня ничего на него нет.

— А как же мое досье? Оно доказывает, что он вел за мной слежку. Разве это не преступление?

— Эта папка позволит разве что взять с него подписку о невыезде, не более того. Ведь он ни разу не угрожал тебе. Ни разу не сделал тебе больно.

Эвелин со вздохом подтолкнула к нему через стол пухлый конверт.

— Тогда посмотри вот на это.

Амарок открыл конверт. Его взору тотчас предстали откровенные фото Даниэль Коннелли, совокупляющейся с каким-то мужчиной.

— Сомневаюсь, что любой мертвец хотел бы оставить такое после себя.

— Вообще-то, учитывая ее зацикленность на сексе, возможно, именно так и было.

— А с кем это она?

— Не узнаешь Хьюго?

— Ты хочешь сказать, его задницу? Нет. А где ты это взяла?

— У Энтони Гарзы.

— Это он пырнул Хьюго? Тот самый мерзавец?

— Да.

Амарок несколько секунд изучал снимки, затем спросил:

— А с какой стати он тебе их отдал?

— Сама удивляюсь. Чудо из чудес. Правда, я смогла кое-что раздобыть по нему и слегка его пошантажировать.

— Отличная работа.

Эвелин улыбнулся.

— Он утверждает, что пырнуть Хьюго его подговорил Куш. А в качестве вознаграждения принес ему эти снимки и восемь шариков кокса.

— Прекрасно. Показания еще одного уважаемого свидетеля.

Сарказм в его голосе не ускользнул от Эвелин.

— Согласна, возможно, показания Гарзы многого не — стоят, — сказала она. — Такой как он может оговорить любого. Но эти снимки — наглядное подтверждение того, что Даниэль обслуживала заключенных.

— Я пошутил. Эти снимки нам пригодятся.

— Кстати, а где Куш? — спросила Эвелин. — Фил сказал мне, что ты арестовал его.

— Я посадил его под замок внизу. Пусть подождет. Затем я отвезу его к себе в участок и там оприходую.

— Он уже что-то рассказал?

— Лишь то, что Даниэль пришла к ним сама и предложила идею.

— К нему и к Петровски? А как насчет Дина Сноудена и Стива Дугалла? Они наверняка были в курсе происходящего. Ведь их имена тоже значатся в блокноте у Даниэль.

— Куш утверждает, что Сноуден и Дугалл никогда не получали никаких денег. Они были просто клиенты.

— Ты хочешь сказать, что они платили за секс с ней?

— По его словам, эти двое прознали, что происходит, и их включили в веселую компанию, чтобы они не проболтались.

— То есть она давала им бесплатно. Но они все равно потеряют работу. — Эвелин была возмущена тем, что столько мужчин из числа надзирателей были вовлечены в это грязное дело. Что еще обидней, ни один из них не доложил ей о том безобразии, что происходило за ее спиной. Слова Амарока лишь укрепили ее в праведном гневе.

— Что касается буквы закона, возможно, они отделаются более легким наказанием, — сказал он.

— Куш упоминал еще кого-нибудь, кто как-то к этому причастен?

— Нет. Он утверждает, что всем заправляли только он и Эдди. Причем они лишь организовывали встречи, а потом делились выручкой с Даниэль.

— Печально. Думаю, возможно, это была ее идея, — вздохнула Эвелин. — Одного не пойму, зачем ей это понадобилось? Может, ей наскучили обычные мужчины, которые, она была уверена, никогда не сделают ей больно. Ей же захотелось острых ощущений.

— Хорошие парни всегда приходят к финишу последними, — пошутил Амарок.

Эвелин вытянула шею.

— Ты не спросил у Куша, это он подделал мою подпись на приказе о переводе Гарзы в общий блок? Судя по тому, что тот мне сказал, это мог быть только он или Петровски. Если Сноуден и Дугалл не входили в их секс-бизнес, сомневаюсь, что им был резон впутываться в это дело.

— Я разговаривал с Кушем только о его сутенерской деятельности. Прежде чем предъявить ему фальшивый приказ о переводе, мне нужно нарыть что-то, что подтвердило бы слова Гарзы. Иначе Куш ни за что не признается, что это он науськал Гарзу пырнуть Хьюго. Ведь за это ему светит гораздо больший срок, нежели пара лет, которые он получит за сводничество.

— Сводничество.

— Да, на языке закона это называется так.

— Какое смешное слово. Никогда не слышала. И что будет с Кушем, когда ты его «оприходуешь»?

— У меня в участке есть две камеры. Пусть посидит в одной из них, пока за ним не приедут полицейские из Анкориджа. Учитывая метель, это случится не раньше, чем завтра, а может даже, лишь через несколько дней.

— А Петровски? Он тоже арестован?

— Он сегодня не вышел на работу. А так как он живет в Анкоридже, то его арестуют прямо там.

— Когда?

— Может быть, уже арестовали. Поскольку уже довольно поздно, я был вынужден отпустить Фила домой, но не исключено, что на автоответчике меня уже ждет сообщение.

Или же Петровски пронюхал, что происходит, и слинял. Ладно, будем надеяться, что это не так.

— Как хорошо, что полицейское управление Анкориджа подключилось к этому делу, — сказала Эвелин.

— Сотрудничество еще никому не вредило. Они отлично представляют, каково мне здесь одному.

Эвелин подперла кулаком подбородок и нахмурила — брови.

— У меня такое чувство, будто вокруг меня все рушится.

Ему было больно видеть страдальческое выражение ее лица.

— Думаю, нам по силам спасти Ганноверский дом.

— Нам? Мне казалось, что ты был не рад, что он здесь.

— Я готов терпеть его — но только при условии, что ты здесь останешься, — кисло пояснил он.

Похоже, его слова приподняли ей настроение, пусть даже слегка.

— Может, просмотрев видеозапись, сделанную после того, как сюда прибыл Гарза, но до того, как Хьюго пырнули самодельным ножом, я смогу обнаружить что-то такое, что подтверждает слова Гарзы.