Брет Эллис - Американский психопат [Литрес]

Ван Паттен нарушает тишину нашего стола, швырнув вилку и отодвинув стул.

– Что случилось? – спрашиваю я, поднимая глаза.

Вилка застыла над тарелкой, но моя рука не движется: она словно наслаждается красотой содержимого тарелки, у нее как будто есть собственный разум, который отказывается разрушать этот дизайн. Вздохнув, я печально откладываю вилку.

– Черт. Я должен записать фильм по кабельному для Мэнди. – Ван Паттен, стоя, вытирает рот салфеткой. – Я еще вернусь.

– Пусть она сама запишет, идиот, – говорит Прайс. – Ты что, чокнутый?

– Она в Бостоне, у своего дантиста. – Подкаблучник Ван Паттен пожимает плечами.

– Ну и что ты собираешься делать? – Мой голос дрожит. Я по-прежнему думаю о его визитке. – Будешь звонить на кабельное телевидение?

– Нет, – говорит он. – Мой телефон подключен к видеопрограммеру Videonics, который я купил в Hammacher Schlemmer. – Он удаляется, на ходу надевая подтяжки.

– Круто, – тускло говорю я.

– Эй, что ты хочешь на десерт? – кричит ему Макдермотт.

– Что-нибудь шоколадное и без муки, – кричит он в ответ.

– Ван Паттен, кажется, забросил тренировки? – спрашиваю я. – Он, кажется, поправился.

– Похоже на то, – говорит Прайс.

– А разве он не член клуба «Вертикаль»? – спрашиваю я.

– Не знаю, – бормочет Прайс, изучая свою тарелку, потом, выпрямившись, отодвигает ее и жестом показывает официантке, что он хочет еще одну «Финляндию» со льдом.

Очередная симпатичная официантка с опаской подходит к нам. У нее в руках бутылка шампанского «Перрье-Жуэ», неурожайного года. Она говорит, что это подарок от Скотта Монтгомери.

– Неурожайный год! Вот сука, – шипит Прайс. Вытянув шею, он ищет глазами столик Монтгомери. – Неудачник. – Прайс показывает Монтгомери большой палец. – Блядь, такой низкорослый, что его еле видно. По-моему, я дал знак Конраду, но не уверен.

– А где Конрад? – спрашиваю я. – Я должен с ним поздороваться.

– Да тот, который назвал тебя Гамильтоном, – говорит Прайс.

– Это был не Конрад, – говорю я.

– Ты уверен? Пиздец, как похож на Конрада, – отвечает он.

На самом деле он не меня слушает, а пялится на декольте фигуристой официантки, которая наклонилась, чтобы поудобнее ухватить штопор.

– Нет, это был не Конрад, – говорю я, удивляясь, как это Прайс не может узнать своего коллегу. – Этот парень лучше пострижен.

Пока официантка открывает шампанское, мы молчим. Когда же она уходит, Макдермотт спрашивает, понравилась ли нам еда. Я отвечаю, что запеканка была отличной, но слишком много соуса томатилло. Макдермотт кивает:

– Мне так и говорили.

Ван Паттен возвращается и бормочет:

– Туалет такой, что не нюхнешь.

– Может, десерт? – говорит Макдермотт.

– Разве что шербет «Беллини», – зевает Прайс.

– Давайте расплатимся, – предлагает Ван Паттен.

– Пора по бабам, джентльмены, – говорю я.

Симпатичная официантка приносит чек: 475 долларов – значительно меньше, чем мы ожидали. Поскольку у меня нет наличных, я расплачиваюсь своей карточкой Platinum AmEx и собираю у них купюры, в основном новые полтинники. Макдермотт требует десять долларов, поскольку его колбаска из гребешка стоила всего шестнадцать. Бутылка шампанского от Монтгомери осталась на столе нетронутой. У выхода из «Пастелей» сидит еще один нищий с табличкой, на которой написано что-то абсолютно неразборчивое. Он тихо просит у нас мелочь или (с бо́льшим оптимизмом) что-нибудь поесть.

– Чувак явно нуждается в косметологе, – отмечаю я.

– Слушай, Макдермотт, – хихикает Прайс, – кинь ему свой галстук.

– Блядь. А что это ему даст? – глядя на нищего, спрашиваю я.

– Сможет перекусить в «Джемз», – смеется Ван Паттен и протягивает мне ладонь, по которой я хлопаю своей.

– Отдать чуваку… – Явно обиженный Макдермотт рассматривает свой галстук.

– Пардон… такси! – говорит Прайс, останавливая машину. – И выпить.

– В «Туннель», – говорит Макдермотт шоферу.

– Отлично, Макдермотт, – констатирует Прайс, садясь на переднее сиденье. – Кажется, ты раздухарился.

– Ну и что? Я ведь не такой растраченный пидор-декадент, как ты, – отвечает Макдермотт, садясь передо мной.

– А вы в курсе, что пещерные люди получали больше клетчатки, чем мы? – спрашивает водителя Прайс.

– Э-э-э, где-то я это уже слышал, – отмечает Макдермотт.

– Ван Паттен, – говорю я, – ты видел шампанское, которое нам прислал Монтгомери?

– Правда? – переспрашивает Ван Паттен, перегнувшись через Макдермотта. – Дай-ка угадаю. Может, «Перрье-Жуэ»?

– В точку! – произносит Прайс. – Неурожайного года.

– Мудак ебаный, – говорит Ван Паттен.

Почему-то сегодня все мужчины, толпящиеся у входа в «Туннель», – в смокингах. Единственное исключение – бродяга средних лет, сидящий возле мусорного контейнера, всего в паре метров от канатов. Он протягивает каждому, кто обратил на него внимание, пластиковый стаканчик и просит мелочь. Когда Прайс, делая знаки одному из швейцаров, проводит нас мимо толпы за канаты, Ван Паттен машет хрустящей однодолларовой банкнотой перед лицом бездомного бродяги, лицо которого на мгновение озаряется. Но Ван Паттен убирает доллар в карман, и мы, получив дюжину талонов на выпивку и два пропуска в VIP-зал внизу, проскальзываем в дверь. Внутри к нам пристают еще два швейцара (они в длинных шерстяных шинелях, волосы завязаны в хвосты – видимо, немцы): они желают знать, почему мы не в смокингах. Прайсу все же как-то удается уладить проблему – то ли он дал этим козлам денег, то ли уболтал их (первое более вероятно). Я стою в стороне, спиной к нему, и пытаюсь слушать, как Макдермотт жалуется Ван Паттену на то, что я, псих ненормальный, отказался в «Пастелях» разделить с ним пиццу. Однако трудно услышать что бы то ни было, кроме грохочущей из динамиков песни «I Feel Free» [5] «Я чувствую свободу» (англ.). в исполнении Белинды Карлайл. В кармане моей куртки от Valentinо лежит нож с зубчатым лезвием, и мне очень хочется сию минуту выпустить Макдермотту кишки, раскроить ему лицо, раскурочить спинной хребет. Но Прайс уже машет нам, и желание убить Макдермотта сменяется смутным предвкушением развлечений: я выпью шампанского, найду клевую девку, нюхну, может быть, даже потанцую под какое-нибудь старье, а может, и под новую песню Джанет Джексон, которая мне очень нравится.

В холле спокойнее. Двигаясь к входу, мы проходим мимо трех очень клевых фигуристых девиц. На одной – черный шерстяной жакет с пуговицами по бокам, брюки (шерсть с крепом) и обтягивающий кашемировый свитер с высоким воротом, все от Oscar de la Renta. Вторая – в двубортном пиджаке из шерсти, мохера и нейлонового твида; в том же стиле – брюки джинсового покроя и мужская хлопчатобумажная рубашка, все от Stephen Sprouse. Самая красивая одета в пестрый шерстяной жакет и шерстяную юбку с завышенной талией (Barney’s) и шелковую блузку от Andra Gabrielle. Они явно обратили на нас внимание, и мы в ответ поворачиваем головы – все, кроме Прайса, который полностью игнорирует девиц и произносит что-то грубое.