Соно Аяко - Синева небес

— Отлично. Указательный палец левой руки у меня всегда с собой. Полицейский достал бумаги, оказавшиеся формой заявления о добровольном согласии на предоставление вещественных доказательств.

— Как все строго, — сказал Фудзио круглолицему, прикладывая к бумагам вместо личной печати свой указательный палец.

— В полиции такие порядки. Ну, поедем, — предложил полицейский и первым покинул комнату.

Фудзио вышел на площадку за зданием, сел в служебную машину, где уже находился еще один полицейский в форме.

— Да, дорожное происшествие, пусть и ерундовое, — дело серьезное, — сказал Фудзио в машине. — Нужно выяснять все обстоятельства.

Когда они подъехали к автостоянке, Фудзио сказал: «Вот она, вот», — и мельком взглянул на заднее левое колесо, но там были лишь небольшие трещинки на шине. Невозможно определить, когда они появились. Ни вмятин, ни облупленной краски — ничего такого.

Фудзио немного нервничал, поскольку осматривал машину ночью, но сейчас, при свете дня, у него отлегло от сердца. На машине нет никаких следов столкновения.

— Вы сами поведете машину, или это можно сделать мне? — спросил Фудзио, поняв, что за руль его машины сядет кто-то из полицейских.

— Не волнуйтесь. Это ведь вещественное доказательство, — сказал круглолицый.

— Ну, раз уж вещественное доказательство, вы ведите машину осторожнее, — это прозвучало как нотация, хотя на самом деле Фудзио просто хотел пошутить. — Вы сколько лет в полиции? — спросил он у круглолицего, когда они выехали со стоянки.

— Уже десять лет.

— Ого, солидный срок! Женаты?

— А вы?

— Я-то нет, но женщин не сторонюсь. Знаете ли, люди искусства пользуются у слабого пола такой популярностью, просто ужас, — хихикнул Фудзио.

— И сколько же у вас подруг?

— Сколько? Сколько же их у меня? Ну, в общем довольно много. На каждый час своя подружка.

— Но ведь бывает, что с женщиной невозможно расстаться так просто. Что вы тогда делаете?

— Это надо уметь. Я не хвастаюсь, но возмещать ущерб не приходилось.

— Значит, люди искусства именно такие?

— Вероятно, да.

— А чем занимаются ваши родители?

— У них торговое дело, продают фрукты и овощи. Эх, заехать бы домой, пообедать! Утром торопился, поэтому уже проголодался.

Но круглолицый на это ничего не ответил.

Они подъехали к полицейскому управлению Миуры и поставили машину Фудзио во внутренний двор.

— Есть охота, проголодался я, — снова заметил Фудзио, когда его отвели в ту же комнату, где он был утром.

— Хорошо. Вам сейчас что-нибудь принесут — соба или тэндон. [43] Тэндон — чашка риса с овощами, морепродуктами или мясом, обжаренными в специальном кляре.

— Я соба не очень люблю, лучше тэндон.

Заплатив семьсот пятьдесят иен за тэндон, который доставили через пятнадцать минут, Фудзио в одиночестве съел его прямо в комнате для допросов.

Глядя на свою пустую тарелку, он вспомнил о том, как они с Юкико впервые ездили в ресторан, где подавали тэмпуру. Нужно, во что бы то ни стало, сообщить Юкико о том, что он был в полицейском управлении. Фудзио решил сразу же после допроса отправиться к ней и рассказать о своих злоключениях.

Пообедав и оставшись в одиночестве, Фудзио понял, что круглолицый вернется не слишком скоро, и стал рассматривать еще одну вещь, находившуюся в комнате, — календарь.

Календарь, скорее всего, был подарен на Новый год какой-нибудь фирмой. Приглядевшись, он рассмотрел надпись: акционерное общество «Строительные материалы Ямафудзи». На листке этого месяца была картинка в японском стиле, с похожими на хризантемы белыми цветами, названия которых он не знал. Оказалось, что это диморфные ноготки. Они же — африканские бархатцы.

Листая календарь, Фудзио дошел до июльской страницы. Как он и ожидал, на ней были вьюнки, чрезвычайно похожие на те синие цветы, что росли в садике у Юкико.

Фудзио поднялся.

Он вышел из комнаты и спросил у сидевшего полицейского:

— Откуда с вашего разрешения можно позвонить?

— Подождите немного. Сейчас придет человек, который занимается вами, — ответил дежурный, но звать круглолицего не стал. Рядом было множество телефонных аппаратов, где-то должен быть телефон-автомат. «Не могут, что ли, сказать, где он?» — хмуро подумал Фудзио, вынужденный вернуться в комнату для допросов. Вскоре неторопливо вошел круглолицый, и Фудзио настойчиво повторил:

— Я бы хотел позвонить.

— Куда?

— Это здесь же, в Миуре.

— Тогда можно отсюда. Какой номер?

Фудзио назвал ему номер телефона Юкико, который он помнил наизусть, полицейский тут же его записал и, поглядывая на листок бумаги, сам набрал номер на стоявшем на столе телефонном аппарате.

— В мэрии возражают против частных телефонных звонков. Там недовольны, когда мы звоним в другой город по просьбе задержанных, поэтому приходится звонить отсюда под мою личную ответственность, — пояснил круглолицый.

— Все же в полиции людям не доверяют.

— Вы так считаете? Но если дать всем волю, начнется анархия.

Пока Фудзио звонил, круглолицый, сидя чуть в отдалении за своим столом, перебирал бумаги, делал какие-то пометки, изредка вяло потягивался, поднимая вверх обе руки.

Слушая звонки в трубке, Фудзио чувствовал, как сжимается его сердце.

— Алло!

Услышав голос Юкико, Фудзио приложил все усилия, чтобы спокойно сказать:

— Как твои дела?

— Хорошо, спасибо. А твои?

— Да так, ничего.

— Если ты говоришь «ничего», значит что-то случилось?

— Нет, я сейчас не дома. Сегодня, как закончу дела, хотел бы к тебе заехать, вот и решил позвонить, узнать, дома ли ты.

— Я тебе когда-то уже говорила. Я всегда дома. Раз в три дня отправляюсь за покупками и, когда заболеваю, езжу к врачу. А так всегда дома.

— Теперь буду постоянно беспокоиться, думать, почему тебя нет дома.

— Спасибо, но сейчас я здорова.

— Я сегодня хотел бы взять у тебя семена тех вьюнков.

— Но тебе же это неинтересно.

— Нет, я действительно хочу их посадить. Поэтому не сердись за прошлое, а дай мне эти семена, ладно?

— Ладно.

— Я, правда, занимался этим давно, в начальной школе, и не знаю, взойдут ли они, дадут ли цветы…

Это была удачная ложь. Даже в начальной школе он никогда не сажал цветов, хотя его не раз просили. А однажды, когда кто-то из друзей гордо принес ему горшок с вьюнками, он поставил его в такое место, где цветы никто не мог видеть, и постоянно пинал горшок ногами.

— Ты сейчас где?

— Не могу тебе сказать, — весело ответил Фудзио. — Если ты узнаешь, то неприятно удивишься.

— Вообще-то можешь и не говорить. Это ведь твоя личная жизнь. А в котором часу ты собираешься заехать? Скажи, чтобы я не ушла за покупками как раз в это время: мне сегодня необходимо кое-что купить.