Рут Ренделл - Ротвейлер

Время шло к девяти, и на улицах почти исчез свет. Уилл достал фонарик и осмотрелся. Кажется, никто не наблюдал за ним из окон домов. Уилл включил фонарик и направил его на карниз сарая. Потом распаковал лопату, а два пластиковых пакета аккуратно разложил на земле. В них он положит найденные драгоценности. Еще раз оглянувшись на дома вокруг, он принялся копать землю.

К этому времени Криппен и Зулуета уже сидели в доме, куда они попали, сняв хлипкую задвижку, плохо прибитую гвоздями к задней двери. Они не включали свет, хотя даже если бы захотели, то не смогли бы, потому что в доме не было электричества. Решив не включать фонарики, они постепенно привыкли к темноте и стали наблюдать за Уиллом. Фонарь Уилла отлично освещал то, что происходило на заднем дворе. Молодой и сильный, Уилл вскоре вырыл довольно глубокую яму. Он посветил туда фонарем. В этот момент Криппен повернулся к Зулуете и кивнул. Они прошли к двери и направили на Уилла два мощных полицейских фонаря.

Уилл как раз размышлял, почему на такой глубине все еще не видно ни украшений, ни блеска золота. И тут вдруг два луча света заползли сначала в яму, а затем на его лицо. Уилл встал на ноги.

– Уильям Чарльз Коббетт, – громким и страшным голосом сказал Криппен. – Вы арестованы. Вы обвиняетесь в незаконном проникновении на чужую территорию и сокрытии здесь трупа.

Он мог бы просто сказать «по обвинению в убийстве», но только в случае, если бы увидел труп девушки.

– Вы имеете право хранить молчание…

Уилл и так ничего не говорил. Он просто не мог придумать, что сказать. Он не понимал, что происходит. В полном недоумении он переводил взгляд с одного полицейского на другого, все еще сжимая в руках лопату. Ему захотелось бежать. Он догадался, что эти мужчины хотят его наказать, и от них нужно спрятаться. Он бросился за дом, протиснулся под бетономешалкой и попал прямо в руки группы поддержки Криппена – троих полицейских, выскочивших из машины.

Больше он не сопротивлялся. Его посадили в машину, между Зулуетой и мужчиной в форме, которая всегда приводила его в ужас. В детском доме у них была воспитательница, которая пугала их полицейскими. На прогулке она говорила, что за плохое поведение их заберут в полицию.

Уилл без всякой задней мысли рассказал об этом Монти. После этого он почему-то больше ни разу не видел эту воспитательницу. Однако ее уволили слишком поздно, у Уилла сохранился устойчивый страх перед мужчинами в темно-синей форме с серебряными пуговицами и бело-голубых фуражках. Полицейский, сидящий рядом с ним в машине, выглядел именно так, и Уилл дрожал от страха.

В унылой комнатке участка Уилла усадили за металлический стол, и Зулуета, который был не в форме и, значит, не был полицейским, предложил ему сигарету. Уилл никогда не курил и хотел отказаться, но не смог, потому что язык просто не слушался его. Когда вошел Криппен, Зулуета нажал на кнопку аппарата, похожего на радиоприемник Кейта и сказал: «Допрос проводится в двадцать два часа тридцать минут. Присутствуют Уильям Чарльз Коббетт, инспектор Брайан Криппен, сержант Финлэй Зулуета и констебль Марк Хенеган».

Сначала Уилл слегка успокоился, но, оглянувшись, увидел полицейского в форме, стоящего у двери. На нем не было фуражки, но зато на поясе висело что-то похожее на тяжелую палку. От этого зрелища Уилла бросило в дрожь.

– Где она? – спросил Криппен. Он сказал это со вздохом, как будто очень устал.

Уилл не знал, кто такая «она». Когда попытался спросить, то у него не получилось. Человек в форме принес ему стакан воды, и Уилл выпил немного, но голос к нему не вернулся.

Криппен повторил тот же самый вопрос, а потом спросил:

– Где Джеки Миллер? Что вы с ней сделали?

Все, что мог сделать Уилл, – это покачать головой. Зулуета хотел знать, что Уилл сделал с телом девушки и где ее спрятал, живую или мертвую. Когда он снял с нее серьги? Когда подбросил их в магазин? А может, ее тело находится в сарае на Шестой авеню? (Полицейские уже знали, что там его нет, они обыскали это место до прихода Уилла). Уилл молчал, и потому, что не мог говорить, и потому, что не понимал их слов. Он сидел тихо, уставившись на дыру в плинтусе. Такую могла бы проделать мышь. Уилл любил мышей, хотя видел их только по телевизору. Он хотел бы завести одну, чтобы высовывала мордочку, когда он будет на нее смотреть. Если он продолжит смотреть на дырку и станет думать о мышке, то, возможно, они разрешат ему пойти домой.

– Молчание не поможет, – сказал Криппен и подумал: почему этот человек не попросил адвоката? Не буду напоминать о телефонном звонке, пока он сам не спросит. – Молчанием вы только усложняете свое положение.

Зулуета хотел знать, что копал Уилл. Могилу? Для кого? Если не для Джеки Миллер, то зачем он это делал?

Если бы Уилл мог говорить, он рассказал бы им о сокровищах. Даже если бы понадобилось поделиться с полицейскими. Но он не мог вымолвить ни слова. Может, это и к лучшему, пусть о сокровищах знают только он и Бекки. Уилл все смотрел на дырку и думал о сокровищах. Почему он ничего не нашел? Где же они? Может, кто-то другой уже выкопал их? Вряд ли, ведь земля была твердая, словно железная, ее годами не трогали лопатой.

Через два часа они выпили чаю с печеньем. Полицейские продолжали атаковать Уилла вопросами. Он же не мог ничего есть и пить. Только в час ночи Зулуета сказал в свой аппарат, похожий на радио, что интервью приостанавливается. Человек в форме проводил Уилла, который снова задрожал от страха, в камеру, где была только кровать, стол и чем-то накрытый туалет.

В камере оказалось холодно. Уилл натянул на себя тонкое одеяло. Из глаз его полились слезы, и он зажмурился. Он ведь уже слишком большой, чтобы плакать. Так всегда говорили в детском доме. Слезы высохли, когда он стал думать о Бекки, которая должна обязательно прийти к нему. Он стал засыпать. Хорошо бы проснуться и увидеть ее уже здесь. И только бы полицейский не возвращался.

В комнате Анвара на Сент-Майкл-стрит сидели четверо. Они обсуждали план ограбления, покуривая по кругу марихуану, принесенную Кифером Латошем, который считался лучшим по части забивания косяков. Он был старше всех, и однажды констебль Джонс даже угрожал ему тюрьмой за то, что обнаружил у него белый порошок. Целых пять минут Джонс думал, что это кокаин, но там оказался порошок для укрепления ногтей, который нужно растворять в воде. Принадлежал он бывшей подружке Кифера, Джулитте О'Мойн, которая теперь стала девушкой чернокожего Флинта Эдвардса. Восемнадцатилетний Кифер был самым старшим, которого называли Дедушкой.

– Ну так что, значит, шестого мая у нас Би-День, – сказал Анвар, который, в отличие от остальных, никогда ничего не курил.