Рут Ренделл - Ротвейлер

– Мне он не нравится, – сказал Уилл, залезая в ее машину. – Он нехороший. Не води его сюда больше, ладно?

– Я тебе этого не обещаю.

– Он дуется. Монти говорит, что дуться плохо. Лучше уж рассердиться, чем быть просто мрачным, – Уилл часто говорил о детском доме и воспитателях, словно все еще жил там и получал от них полезные советы. – Почему он всегда хочет смотреть по телевизору не то, что я хочу смотреть?

На этот вопрос невозможно ответить. Что она сказала бы десятилетнему ребенку? Обычно говорят так: «Потому что ты еще не вырос, а у нас, взрослых, свои интересы». Но такое не каждому ребенку скажешь, а уж Уиллу тем более. Она подумала о Джеймсе, который мог бы быть и посговорчивее, в конце концов, это случается только один раз в неделю. Ну, два. От этих мыслей Бекки охватило беспокойство. В конце концов, они оба уже слегка ее раздражали, только Уилла она жалела, а привязанность к Джеймсу, наоборот, с каждым днем ослабевала. Когда их с Уиллом провели к столику, Бекки подумала, что скоро все ее чувства к Джеймсу исчезнут. Вдохновившись запахом жаркого, Уилл прилагал все усилия, чтобы расшифровать короткое – к счастью – меню. Он застрял между камбалой и морским окунем. Бекки заказала ему колу. Она не пришла бы сюда, если бы в кафе не подавали вино. Себе она взяла большой бокал белого.

– Ах, что за чудесные подарки! Ты так внимателен, дорогой! – мать Джереми разместила цветы в трех вазах, развернула шоколад и вынула из желтого пакета «Турмалин». Джереми просиял от ее похвалы, он впервые обрадовался с тех пор, как ему позвонили вымогатели. Мать приготовила его любимый обед, какие обычно бывают на пикниках в Аскоте или Глайндборне [18] Ежегодный оперный фестиваль в имении близ г. Льюиса, графство Суссекс. – копченый лосось, пирог, салат и клубника со сливками. Мать настояла, чтобы они выпили шампанского.

После обеда она снова сделала нечто необычное, заговорив об отце. Она предложила посмотреть альбом с фотографиями, которого он, кажется, не видел раньше. Джереми вдруг понял, что она уже несколько лет не говорила о Дугласе Гиббонсе. Не странно ли для пожилой вдовы? Неужели, когда очень долго живешь, случается так, что человек, с которым ты прожил больше пятнадцати лет, постепенно, со временем, теряет свою значимость?

Джереми с интересом разглядывал свои фотографии – одиннадцати и двенадцатилетнего, потом в том роковом возрасте – в тринадцать. Он представлял себя именно таким, каким и был в то время: очень высоким школьником с невинным лицом и ясным взглядом. На фотографиях он не улыбался, чтобы не показывать ненавистную железку. Что нашла в нем эта Тэсс, почему захотела его? Его схожесть с отцом? Он раздумывал об этом, стараясь не очень увлекаться, и тут она вдруг появилась перед ним на фотографии. Она стоял рядом с его родителями и мужчиной, вероятно, ее бывшим мужем. Спокойствие Джереми было нарушено, и он, борясь с собой, закрыл глаза, чтобы не видеть ее.

В этот же момент мать захлопнула альбом со словами:

– Вам, молодым, быстро становится скучно от разглядывания старых снимков, правда?

Он возразил:

– Вовсе нет, просто я так давно не видел фотографий папы, – что-то подсказало ему произнести слово «папа» вместо «отец». Он знал, что это ее обрадует.

Но если и обрадовало, то она не подала виду, только вздохнула точно так же, как Инес. Так вздыхают одинокие люди. Она улыбнулась ему.

– Твой отец был хорошим мужем, – и тут же все испортила, – в принципе.

Джереми был поражен и боялся того, что она еще может сказать. Что, если она знает о Тэсс и, самое страшное, других женщинах, которые были до Тэсс? Но вскоре он понял, что опасности нет. Если даже фотографии о чем-то ей напомнили, то вряд ли о неверности мужа.

Но скоро она вновь посеяла неприятные сомнения.

– Знаешь, дорогой, меня научили не ожидать от мужчины многого. Меня научили, что они в каком-то смысле никогда не становятся взрослыми, но ты, конечно же, исключение. Моя мать часто говорила: «Если женщина чего-то хочет, то она может настаивать на своем, строить планы и даже плести интриги, но если мужчина чего-то хочет, он просто берет это, будто так и надо». Я поняла это на своем опыте.

Он боялся спросить, что она имеет в виду. Но ее слова оставили в душе Джереми образ отца, всегда берущего все, что захочет, включая женщин.

Она переключилась на цветы и шоколад. День был солнечный, совсем не такой, как обещали в прогнозе погоды. Они прошлись по пригородным тропинкам и решили дойти до церкви через луг, а вернуться по лесу. Джереми сотни раз уже проделывал этот путь в детстве, сначала с матерью, потом с друзьями, и вот теперь он смотрел на эту дорогу совсем другими глазами и спрашивал себя: а не здесь ли отец встретил Тэсс? Такая женщина как она вполне могла бы соблазнить отца в лесу, получая удовольствие от риска. Но дом Тэсс находился как минимум в десяти милях отсюда, тогда как дом матери слишком близко, а значит, подобные встречи были бы для них опасны…

На ужин они съели суп с курицей, и Джереми уехал около восьми. Сначала он надеялся, что улицы будут пустыми, но ошибся, и скоро оказался в пробке. Хотел оставить машину на Четвинд-Мьюз и добраться до Паддингтона на такси или метро, но въехал в Лондон только после одиннадцати. Он сразу отправился на Эджвер-роуд и припарковал машину на Прайд-стрит.

В квартире Инес еще горел свет. Поднимаясь по лестнице, Джереми вдруг захотел побыть в чьей-то компании. Всю дорогу домой он чувствовал себя очень неуверенно. Началась новая неделя, и, возможно, в пятницу ему позвонят эти люди и захотят еще денег. Деньги у него были, и довольно много, но как остановить эту череду вымогательств? Решив не раздумывать, почему обычная уверенность в собственных силах вдруг покинула его, он постучал в дверь Инес. Она не услышала или притворилась, что не слышит, и он постучал еще раз. Вместо того чтобы поговорить с ним по домофону, она посмотрела в глазок. Дверь открылась, но Инес не выглядела дружелюбной.

– Я только что от матери. Заметил, что дети на улице кричат, думал, может, они не дают вам уснуть, раз у вас все еще горит свет.

– Нет, весь вечер тут тихо и спокойно.

– Можно войти?

Всем своим видом показывая, что не хочет его пускать, она холодно ответила:

– Да, конечно.

Она выключила телевизор, но не успела спрятать коробку от видеокассеты с фотографией ее второго мужа. Это у нее уже мания. Ее личная порнография, подумал Джереми с презрением. Своим надменным видом она испортила ему настроение, и у него отпало желание общаться. Он не стал садиться в кресло, а на ее «вежливые» вопросы о матери и транспорте отвечал стоя и рассеянно. Она не предложила ему выпить, а вместо этого сказала: