Рик Рид - Одержимый

Дела его были совсем плохи. Сплошные неудачи. Поспешно шагая на север, к Рузвельт-роуд, Джо размышлял, поймают его на сей раз или нет.

Энн выглядела просто потрясающе. На ней было желтовато-зеленое атласное платье с узором из виноградных листьев и оранжевым воротником. Ее черные волосы необыкновенно красиво выделялись на этом фоне.

Она стояла прислонившись к зеркальной декоративной арке, служившей дверью в их столовой.

На венецианской скатерти был сервирован обед: цыплята табака, чья оранжевая корочка потемнела и поблескивала в неярком свете свечей, салат «Королевский», разложенный на охлажденные поначалу, а теперь согревшиеся тарелки, и откупоренная бутылка шампанского «Моэт и Шандон» в серебряном ведерке девятьсот двадцать пятой пробы, наполненном колотым льдом, который теперь превратился в тепловатую воду.

Когда Джо наконец появился в половине девятого вечера, Энн попыталась внутренне собраться и встретить его тяжелым, гневным ледяным молчанием. Но ни молчания, ни вопроса — где он пропадал весь день? — не получилось, она разразилась слезами.

Джо не мог произнести ни слова. Он поспешил в ванную и закрыл за собой дверь. Энн стояла оцепеневшая, слезы потоком текли по лицу, смывая макияж, который она тщательно накладывала в течение часа.

Крайне удрученная, она уселась за роскошно накрытый стол и стала ждать, когда «хорек появится из норы». Словно откуда-то издалека до нее доносился шум льющейся воды. Потом дверь ванной скрипнула, и Джо вошел в столовую.

Энн взглянула на него. Лицо красное, усы слегка влажные — казалось, холод и снег еще не отпустили его. Она прикусила нижнюю губу: с ним творится что-то неладное. Значит, то, чего она боялась все годы замужества, в конце концов сбылось. Ее мать когда-то предупредила ее. Поняв, что дочь собирается замуж, она встревожилась.

— Поищи чего-нибудь еще, моя милая. Уж больно он красив, ты никогда не будешь у него единственной. Я тебе советую, родненькая, выходи замуж за какого-нибудь богача.

Энн тогда долго смеялась, да и мама посмеялась вместе с нею, но Энн слишком хорошо ее знала, чтобы понимать, что та не шутит.

— Ну, так где? — Она опять взглянула на него, глаза ее просили, умоляли: «Ну солги же, солги мне!..»

Джо начал что-то говорить, но Энн оборвала его.

— Только не ври, что ты был в своей фирме. Я уже звонила Эрни Брикману. Он сказал, что ты не приходил и вообще вы не должны были встречаться до пятницы. Так что эту басню можешь забыть.

Энн наблюдала, как Джо пытается шевелить мозговыми извилинами. Внезапно ее пронзила боль, она ощутила подступающую тошноту.

Джо сел за стол рядом с ней и взял ее вспотевшую ладонь в свою. Проникновенно глядя в голубые глаза жены, он начал:

— Радость моя, я не хотел тебе говорить о том, что произошло.

Энн вздохнула. Неприятное ощущение в желудке нарастало. Лучше бы он замолчал. Она знает, что он скажет.

— Но, пожалуй, сейчас я тебе признаюсь, — Джо перевел дыхание, — я потерял зажигалку, которую ты подарила мне на Рождество.

Энн засмеялась. Она не могла остановиться, смеялась и комкала кружевную венецианскую скатерть. Это была истерика. Энн скрючилась на стуле, слезы рекой текли по щекам.

На лице Джо отразилось беспокойство.

— Господи, что с тобой? Разве это смешно?

Ее смех разом оборвался.

— Да нет, Джо, ничего. Прости, пожалуйста.

Энн улыбнулась, но все еще была близка к истерике. А Джо объяснял ей, что все же был в офисе, что говорил только с приемщицей Присциллой, к сожалению, та не видела его зажигалки, он потом обыскал все помещения, но безрезультатно...

Напряжение Энн ослабевало.

— А затем машину тянули на буксире...

Голос Джо звучал монотонно.

Говори мне что угодно, думала Энн, что угодно, что угодно... Не говори только, что ты спал с какой-то другой женщиной. Этого я не вынесу...

Чтобы остановить этот словесный поток, Энн закрыла его рот своим и языком коснулась его языка.

Джо проснулся весь в поту. Воображение услужливо подсунуло маленькие глазки и острый носик: Пэт Янг! А с ней — двое полицейских. Энн плакала. Неужели это явь?!

Джо вскочил с постели. Рядом с ним крепко спала Энн — так бывало всегда после того, как они занимались любовью. Он накинул халат и пошел в кабинет.

За окном начинало светать. Над озером Мичиган поднималась полоса опалово-белого тумана.

Этот сон побудил его принять решение. Надо еще раз вернуться в Бервин. И совершить еще одно убийство. Но это, обещал он себе, будет в последний раз.

Пэт Янг тоже смотрела в окно, ожидая восхода солнца и начала утренних телепередач. В эти часы показывали «мыльные оперы» и игровые шоу. Сколько времени, спрашивала она себя, сколько времени пройдет до тех пор, когда он вернется? Пэт улыбнулась. Она знала, что он должен вернуться.

Это будет чудесный спектакль. Ведь теперь она знает его имя, адрес, номер машины, номер водительских прав, номер страховки, рост, вес и цвет глаз. Впрочем, она и без водительских прав поняла, что таят в себе эти карие глаза: неуемную страсть, ни с чем не сравнимую по силе.

Она взглянула на водительские права, которые украла из бумажника, когда вешала его дубленку. Это было очень легко сделать. Прекрасно — номер его телефона совпадает с тем, что указан в телефонном справочнике Чикаго.

Идея с письмом к подруге, которое должно быть вскрыто в случае ее смерти, была глупой, она это понимала (большого ума не надо, чтобы это понять). Но она знала, что это сработает.

Ставки в игре с Джо Мак-Эри были слишком высоки, чтобы блефовать.

Глаза Мило Шварца устали от черно-зеленых бликов на мониторе компьютера. Он работал в редакции чикагской газеты «Сан таймс» и с тех пор, как его заставили использовать текстовой процессор, возненавидел собственный труд. Экран утомлял глаза, и он ощущал, что машина перестает его понимать. Во всяком случае, он не чувствовал себя настоящим репортером, пока не отстукает заметку на обыкновенной пишущей машинке.

Использование же текстового процессора казалось ему каким-то мошенничеством. Мило был шестьдесят один год, и он занимался газетным бизнесом с тех пор, как закончил высшую школу в Сент-Джордже. Сейчас многое изменилось. Изменился и Чикаго. За долгие годы своей работы он понял, что по уровню преступности и коррупции Чикаго, пожалуй, стоит на первом месте, но этот город был дорог его сердцу. В былые времена ни одно преступление не оставалось нераскрытым. По крайней мере, надолго. Иное дело сейчас. Мило начал набивать текст на компьютере. Эта правка была окончательной.

Рэнди Мазурски ждал у газетного киоска, когда придет машина с последним выпуском «Сан таймс». Он научился существовать бездумно. После гибели Мэгги Рэнди было абсолютно все равно, что происходит в мире. Но поскольку он всегда покупал газету, отработав смену в кафе, он покупал ее и сейчас, хотя его родители выписывали «Сан таймс». Он не хотел менять своих привычек. Это было маленькой хитростью, удерживавшей его от отчаянья, маленькой уловкой, позволявшей хоть как-то скоротать день.