Джон Дуглас - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц

Помощники в Квонтико смеялись и говорили, что я стал похож на шлюху — что бы ни предлагали, я не мог ответить «нет». На лекции в Нью-Йорке я говорил о психологических типах личности преступников, но мои мысли витали далеко — в Сиэтле. Не все в тамошней оперативной группе приняли меня с распростертыми объятиями. Каждый раз, когда в большом деле требовалась моя помощь, приходилось «продавать» свои методы с умом, потому что многие копы и чины из Бюро воспринимали их почти как колдовство. Нужно было выглядеть убедительным, но ни в коем случае не самоуверенным или заносчивым. Дать понять, что полицейские — профессионалы и трудяги, и в то же время уговорить принять мою помощь. Самое обескураживающее было то, что в отличие от традиционных агентов ФБР, которые действовали по принципу «только факты, мэм», я имел дело с мнениями. Я жил с постоянным сознанием, что если ошибусь, то уведу расследование от цели и в результате появятся новые жертвы. И к тому же поставлю под удар программу разработки методов определения психологического портрета преступника — дело, которое я всеми силами пытался поставить на ноги.

Прибавьте сюда перелеты: несколько раз я уже мотался на Аляску — пересекал четыре временные зоны, прыгал из самолета в самолет, до боли сжимая кулаки, несся на бреющем над самой водой и садился в кромешной тьме. И едва переговорив с местной полицией, летел в Сиэтл.

Блуждание мыслей продолжалось с минуту. Потом я сказал себе: «Эй, Дуглас, соберись! Возьми себя в руки!» И сумел побороть дурноту. Думаю, аудитория так ничего и не заметила. Но сам я не мог избавиться от предчувствия, что со мной должно произойти нечто трагическое.

Ощущение это осталось и когда я вернулся к себе в кабинет в Квонтико. И тогда я застраховал на дополнительную сумму жизнь и доходы, на случай если окажусь нетрудоспособным. Не могу сказать, почему я так поступил — кроме чувства страха для этого не было никакого реального повода. Я был измотан и пил, пожалуй, больше, чем требовалось, чтобы справиться со стрессом. Просыпался ночью от телефонного звонка, потому что кому-то срочно требовалась моя помощь. А прежде чем снова заснуть, надеясь на внутреннее прозрение, заставлял себя думать о деле. Теперь мне понятно, к чему вел такой образ жизни, но тогда я не мог его изменить. Перед тем как отправиться в аэропорт, я заехал в начальную школу, где моя жена Пэм учила читать умственно отсталых детей, и рассказал 6 дополнительной страховке.

— Почему ты мне об этом говоришь? — она озабоченно посмотрела на меня. В правом виске я чувствовал жесточаюшую боль, и она заметила, что мои глаза покраснели и взгляд был каким-то странным.

— Просто хочу, чтобы ты узнала, прежде чем я уеду, — ответил я. Тогда у нас уже было две дочери: старшей, Эрике, исполнилось восемь, а Лорен — три.

С собой в Сиэтл я взял двух новых специальных агентов — Блейна Мак-Илвейна и Рона Уолкера, — чтобы на месте сразу ввести их в курс дела. Мы расположились в отеле «Хилтон», и, распаковывая вещи, я заметил, что не хватает одного черного ботинка: то ли я забыл его дома, то ли как-то умудрился потерять по дороге. На следующее утро я должен был представляться в управлении полиции округа Кинг и решил, что без черных ботинок сделать это никак не могу. Я всегда был немного помешан на одежде, а от усталости совершенно зациклился на мысли, что к моему костюму необходимы черные ботинки. Я выскочил из отеля и рыскал по улицам до тех пор, пока не наткнулся на открытый обувной магазин. Потом вернулся в номер, еще больше измотанный, но с парой сносных черных ботинок. На следующее утро я познакомился с местной полицией и группой, включавшей представителей порта Сиэтл и двух психологов, которые помогали расследованию. Каждый живо интересовался моей моделью личности преступника — или преступников, их ведь могло быть и несколько, — желая узнать, что это за тип. Я был совершенно уверен в своем описании, но был точно так же уверен и в том, что под него подошло бы немало людей. Очень важно, подчеркивал я, раз убийства не прекращаются, предпринять активные меры: совместные усилия полиции и средств массовой информации должны загнать преступника в ловушку. Полиции, например, хорошо бы организовать в разных районах собрания, на которых станут обсуждать преступления. Я был совершенно уверен, что убийца объявится на нескольких или на одном из них. Кстати, это помогло бы ответить на вопрос: действует ли преступник в одиночку или их несколько. Еще я хотел предложить полиции сообщить прессе, что во время одного из похищений на месте преступления оказались свидетели. Я чувствовал, что это может вызвать убийцу на ответную активность и заставить вылезти с объяснениями, почему он, невинный, оказался поблизости. В одном я был совершенно уверен: кто бы ни стоял за убийствами, добровольно «завязывать» он не собирался. Потом я давал советы, как допрашивать потенциальных подозреваемых — и тех, что местные полицейские «наработали» сами, и тех жалких придурков, которые неизбежно всплывали в подобных случаях. Остаток вечера мы с Мак-Илвейном и Уолкером и так и этак обмозговывали дело, и в отель я вернулся совершенно выжатым.

За выпивкой в баре, где мы пытались стряхнуть с себя усталость дня, я сказал Рону и Блейну, что чувствую себя неважно. Голова все еще болела, и я подумал, что подхватил грипп. Я попросил их на следующий день прикрыть меня и поработать вдвоём, решив, что будет лучше, если проведу день в постели. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и, простившись с помощниками до пятницы, я повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

Последнее, что я запомнил, это то, как в ужасном состоянии сел на кровать и начал раздеваться. В четверг мои помощники отправились в окружной суд округа Кинг работать по составленному мною накануне плану. И давая» мне отлежаться, как я и просил, меня не тревожили. Забеспокоились они только тогда, когда в пятницу утром я не Появился к завтраку. Постучали в дверь и не получили ответа. Постучали еще. Тишина. Вот тогда они встревожились не на шутку. Спустились к конторке и попросили у портье запасной ключ. Но когда открыли замок, заметили, что из-за накинутой цепочки войти все равно не удастся. Но тут услышали изнутри тихие стоны и немедля выбили дверь. Меня нашли на полу, как позже описали мои помощники, в «лягушачьей позе», наполовину раздетого. Было ясно, что я пытался доползти до телефона. Левая часть тела подергивалась, и Блейн сказал, что я весь пылал.

Из отеля позвонили в Шведский госпиталь, и оттуда немедленно выслали машину. А Блейн и Рой между тем сообщали в реанимационное отделение мои симптомы: температура 41 градус, пульс 220. Левая часть тела у меня была парализована, и конвульсии не прекращались, пока меня везли в «скорой помощи». Медицинское описание зафиксировало «остекленевшие глаза» — открытые, устремленные в одну точку, но ни на чем не сфокусированные. Как только мы прибыли в госпиталь, меня обложили льдом и, чтобы унять конвульсии, ввели внутривенно колоссальные дозы фенобарбитала. Блейну и Рону врач сказал, что их хватило бы, чтобы усыпить весь Сиэтл.

Читать дальше