Стивен Джонс - Ужасы. Замкнутый круг

— Ваша мать все еще не сменила водительские права, — отвечал Гаральд. — И вы думаете, что папа появится на людях? Нет, нет , mein Lieber , [5] Мой милый (нем.). сию неприятную обязанность возложили на меня.

Неохотно Люси признала, что обязанность в самом деле была весьма неприятной. На то, чтобы выбраться из здания, ушел целый час. Гаральд затолкал их в дряхлый «опель», и мимо разрушенных заводов и насаждений молодых елей они поехали в небольшой городок Брайтбах. Вот и длинная высокая стена розоватого камня с железными воротами, через которые видны надгробия и серые памятники. День выдался совершенно безветренным, сумрачным и холодным, но снега не было. И вот перед ними дом в глубине длинного и узкого участка.

— Фридхоф-штрассе, — возвестил Гаральд, обращаясь к молчаливым пассажирам. — Кладбищенская улица.

Высокая женщина с пепельными волосами мела выложенную камнями дорожку.

— Это тетя Хельга, — сказал Гаральд. — Фрау Фуллер-Кранц.

— Что случилось с дядей Маркусом? — спросила Люси.

Она знала, что тетя вышла замуж поздно; дядя Маркус пришел с войны и вскоре умер.

Гаральд поскреб затылок.

— Что ж, я вам прямо скажу, — решил он. — Дома вы услышите массу уклончивых ответов и вздора, но, клянусь, я не стану болтать чушь. Бедный старина Маркус вернулся с войны…

— Он был нацистом? — уточнил Джо.

— Нет. Конечно же нет! — рявкнул Гаральд. — Он был славный парень, сын книготорговца из Франкфурта. Его призвали в вермахт. Ему повезло вернуться с русского фронта в июле сорок пятого. Через неделю он покончил жизнь самоубийством.

— Прямо в доме? — шепнула Люси.

— Повесился на лестнице, — ответил Гаральд. — Он был болен, изнурен… Не знаю…

— Папа был дома? — спросил Джо.

— Нет, — покачал головой Гаральд. — Он все еще жил на даче среди северных лугов. Хельга как раз приводила дом в порядок к его приезду.

С чемоданами в руках дети двинулись по дорожке к дому, а Гаральд остался возиться с машиной. Люси остановилась, не в силах идти дальше. Она потирала руки в перчатках и все глубже натягивала на уши синюю шерстяную шапочку. Трава засохла, деревья стояли голые. Где же мама? Почему не выходит их встретить? Ведь они не виделись целую вечность, почти так же долго, как и с папой. Как тяжела разлука!

Дом был большим и высоким, темно-желтая штукатурка кое-где потрескалась, обнажив кирпичную кладку. Ставни шоколадного цвета были откинуты к стенам, а в центре, над входной дверью, нависал обширный балкон того же коричневого дерева. Люси отлично помнила и балкон, и ящики с вечнозелеными растениями. А дальше — папин кабинет. И вдруг на Люси нахлынуло чувство глубокой любви… Наконец-то…

Она бросила взгляд на неряшливую живую изгородь из болотного кипариса и в брешь между ветвями заметила фигуру какого-то оборванца в черном. Среди бурьяна и серых памятников петлял молодой человек — вильнул раз, другой и исчез, словно большая черная птица. Люси взяла чемодан и подошла к тете Хельге и Джо. Тетушка откинула со лба мальчика кудри и спрятала под вязаную шапочку. Схватила за плечи и держала на расстоянии вытянутых рук.

— О, он будет доволен! — подытожила осмотр она. — Наконец-то здесь Иоахим! Иоахим, младший сын!

Только теперь Люси признала тетю и была потрясена. Лишь роскошные волосы остались прежними. Лицо Хельги вытянулось и усохло, на лбу залегли глубокие морщины. Она-была очень бледна, губы казались бескровными. Люси поняла, что тетя не пользуется никакой косметикой: лицо было без прикрас, словно она только что встала утром с постели, хотя она и принарядилась в синее шерстяное платье, а в ушах болтались серебряные серьги. Сама же Люси поверх основы для макияжа нанесла слой пудры и подкрасила губы розовой помадой с мятным вкусом. Тетя Хельга повернулась к ней, взглянула на племянницу, поджала губы и со вздохом оглядела с ног до головы.

— Итак, Луиза…

Она быстренько обняла племянницу.

— Проходите.

Тетя отошла, махнув метлой, а дети подняли чемоданы и двинулись к дому. В тесной маленькой прихожей, рядом с «болгарской жутью», заливаясь слезами, их встретила мама. С радостным воплем Джо бросился к ней.

— Тсс! — шикнула на него Вики Фуллер. — О милые мои, мои дорогие…

Люси тоже ринулась обняться с мамой, вспомнив наконец, как прежде обстояли дела. Из-за папы их день-деньской утихомиривали. Но какое сейчас это имеет значение, коль скоро у них есть мама, их собственная, прекрасная, словно сошедшая с зеркала той напольной вешалки особа, по-девичьи тонкая и гибкая, с темными глазами Джо!

— Где папа? — закричал Джо, сбрасывая пальто. — В кабинете? Бегу наверх!

— Шшш! — Это вошла тетя Хельга. — Наверх ты можешь подняться спокойно и тихо.

Она рассмеялась.

— Бедный Август — к нему ворвется такой верзила!

— Иди, — мягко улыбнулась мама. — Иди, Джо, ты помнишь дорогу?

Джо с грохотом понесся по лестнице, Люси было последовала за ним, но тетя Хельга остановила ее, поймав за запястье.

— Сначала он, — сказала она. — Пусть сперва сходит Иоахим. Ты должна умыться, Луиза. Твой папа не любит пудру.

Люси стряхнула тетину руку. И обратила внимание на то, что мама тоже косметикой не пользуется. А еще она знала, что от мамы помощи не дождешься. В подобных случаях она никогда не вступалась за детей.

— Пошли-ка, — позвала Хельга, — Ты похожа на шлюху, которая бегает за американцами.

— Хельга! — Тетины слова потрясли маму.

Люси легко взбежала по ступенькам, даже не обернувшись на женщин. Вот и дверь в кабинет, она приоткрыта. Осталось только войти.

Джо остановился, не доходя до большого письменного стола, за которым сидел отец. Люси показалось, что папа вообще не изменился. Он выглядел абсолютно так же, как на фотографии с суперобложек: густые белые волосы, седые с сорокалетнего возраста, широкое кроткое лицо. Он дописал предложение и поднял глаза, весь такой робкий и обворожительный.

— Итак, вы здесь? — сказал он.

И протянул руки с каждой стороны кресла. Джо обежал вокруг стола и приник к родителю, Люси же приблизилась медленней. Пока дочь шла, отец не спускал с нее глаз.

— Кинозвезда, — констатировал он.

Он прижал к себе детей с двух сторон, и печаль исказила его лицо.

— Я думал, что уже никогда не увижу своих малышей.

— Папа, — шепнул Джо, — а Гитлер правда умер?

— Надеюсь, что да, — ответил Август Фуллер.

— Папа, а правда то, что рассказывают о лагерях смерти? — спросила Люси, чтобы не чувствовать себя отщепенкой.

Но, спрашивая, она уже чувствовала, сколь неуместен ее вопрос. Наверняка Гаральд, собственный ее брат, был жертвой одного из лагерей.

— Я бы сказал — да, — ответил отец. — Дети мои, это так. И страданиям не будет конца. Пятьдесят лет еще будут считать погибших и спорить, кто виноват больше.