Джеймс Паттерсон - Целовать девушек

— Сегодня вечером парой мне будет Криста, — с воодушевлением воскликнул Джентльмен. Он сделал выбор. Казанова преподнес ему подарок — знает, как угодить другу.

Криста Акерс пыталась улыбнуться. Таковы правила в этом доме. Но она не могла себя заставить. Именно это больше всего понравилось в ней Джентльмену — восхитительный страх в глазах.

Он был готов к игре «Целуй девочек».

В последний раз.

На следующее утро после ареста доктора Вика Сакса Казанова шел по коридорам Медицинского центра Дьюк. Шел спокойным шагом и так же спокойно вошел в отдельную палату Кейт Мактирнан.

Теперь он мог идти куда вздумается. Ему снова ничто не грозит.

— Привет, дорогуша. Все воюешь? — шепнул он Кейт.

Она была совсем одна, хотя на этаже по-прежнему дежурил полицейский из даремского полицейского управления. Казанова опустился на стул рядом с кроватью. Он смотрел на изуродованное лицо, которое прежде было так красиво.

Он больше не был зол на Кейт. На кого теперь злиться? Не на кого. «Свет все еще горит, — думал он, глядя в неподвижные карие глаза, — но дома никого нет, правда, Кэти?»

Ему было приятно находиться в ее больничной палате — кровь закипала, желания обострялись, тянуло на подвиги. Одно то, что он сидит возле ее больничной койки, наполняло душу уверенностью.

Теперь это было важно. Следовало принимать решения. Как дальше использовать ситуацию с доктором Виком Саксом? Не надо ли подбросить хвороста в костер? Или это будет перебор, а следовательно, лучше поостеречься?

Есть еще одна сложная проблема, которую придется решать в ближайшее время. Следует ли им с Рудольфом покидать территорию Университетского треугольника? Ему не хотелось этого делать — родной дом, как ни говори, — но, может быть, придется. А Уилл Рудольф? Он явно нервничал в Калифорнии. Принимал валиум, халсион, занакс — и это только те средства, о которых знал Казанова. Очень скоро он может их обоих подвести под монастырь. А с другой стороны, ему так одиноко, когда Рудольфа нет поблизости. Как будто от него отсекли половину.

Казанова услышал, как у него за спиной отворилась дверь в палату. Он оглянулся… и улыбнулся входящему.

— Я уже ухожу, Алекс, — сказал он и встал. — Никаких перемен. Ужасно жаль.

Алекс Кросс позволил Казанове пройти мимо и выйти за дверь.

«Я повсюду свой человек, — думал Казанова, шагая по больничному коридору. — Меня никогда не поймают. У меня безупречная маска».

В зале бара гостиницы «Вашингтон-Дьюк» стояло замечательное старинное пианино. Тем утром, часов с четырех до пяти, я сидел за ним и наяривал мелодии Большого Джо Тернера и слепого Лемона Джефферсона. Играл все подряд — блюзы, баллады, вываливал свое раздражение, хандру, беспомощность. Гостиничная обслуга была, конечно, ошеломлена.

Я пытался собрать воедино все, что знал. И, сопоставляя данные, неизбежно возвращался к тем трем-четырем аргументам, тем основам, на которых собирался строить дальнейшее расследование.

Безупречные преступления. И здесь, и в Калифорнии. Знание убийцей полицейских методов расследования.

Потребность монстров друг в друге. Этих мужчин связывают узы, подобных которым еще не существовало.

Исчезающий в лесу дом. Дом, который действительно исчез! Как это могло случиться?

Гарем Казановы, состоящий из особых женщин — и даже более того, из «отбракованных».

Доктор Вик Сакс — преподаватель университета, человек не слишком строгих моральных принципов и поведения. Но неужели он и есть хладнокровный убийца без чести и совести? Неужели это он держит в заключении более дюжины молодых женщин в окрестностях Дарема и Чепел-Хилла? Неужели этот человек — современный маркиз де Сад?

Это не укладывалось у меня в голове. Я чувствовал, нет, был совершенно уверен, что даремская полиция арестовала невиновного, а истинный Казанова на свободе и смеется над нами. А может быть, и того хуже — выслеживает очередную жертву.

Позже тем же утром я нанес свой очередной визит Кейт в Медицинском центре Дьюк. Она по-прежнему оставалась в коме, по-прежнему висела на волоске от смерти. Даремская полиция уже сняла пост у дверей ее палаты.

Я сидел у ее постели, забыв о бессонной ночи, и старался не вспоминать о прежней Кейт. Целый час держал ее за руку и тихо разговаривал с ней. Рука ее была безвольна, почти безжизненна. Я очень тосковал по Кейт. Она не могла мне отвечать, и это создавало во мне пустоту, болезненную нишу в груди.

В конце концов, я встал, чтобы уйти. Мне необходимо было отвлечься работой.

Из больницы мы с Сэмпсоном поехали домой к Луи Фриду в Чепел-Хилл. Я просил доктора Фрида подготовить нам особую карту района реки Викаджил.

Семидесятисемилетний профессор истории выполнил задание великолепно. Я надеялся, что эта карта поможет нам с Сэмпсоном найти «исчезающий» дом. Мысль пришла в голову после того, как я прочел несколько газетных вырезок об убийстве золотой парочки. Двенадцать с лишним лет назад тело Ро Тирни обнаружили неподалеку от «заброшенной фермы, где когда-то в огромных подвалах прятали беглых рабов. Эти подвалы походили на небольшие подземные дома, причем в некоторых из них количество комнат или отделений доходило до двенадцати».

Небольшие дома под землей?

Исчезающий дом?

Где-то там есть дом. Дома не исчезают.

Мы с Сэмпсоном поехали в Бригадун, Северная Каролина. Мы планировали обшарить лес в том районе реки Викаджил, где когда-то нашли Кейт. Рей Брэдбери как-то написал, что «…рисковать означает броситься вниз со скалы и отрастить крылья в полете». Мы с Сэмпсоном были готовы броситься.

Как только мы углубились в чащу леса, огромные дубы и сосны перекрыли доступ свету. Многоголосый хор цикад казался густым и липким, как патока. В воздухе не было ни малейшего движения.

Я представлял себе, скорее даже отчетливо видел, как Кейт бежит по этому мрачному темно-зеленому лесу, спасается, борется за жизнь. Это было всего несколько недель назад. А теперь она тоже пытается выжить с помощью сложных медицинских аппаратов. У меня в ушах стояло назойливое шшш-тик, шшш-тик этих дьявольских машин. От одной мысли сердце сжималось.

— Не люблю я густых лесов, — признался Сэмпсон, когда мы проходили под плотным навесом густо переплетенных стеблей дикого винограда и раскидистых ветвей деревьев. На нем была футболка с надписью «Сайпресс-Хилл», темные очки «Рэй-Бан», джинсы и кроссовки. — Напоминают мне о Хансел и Гретел. Мелодраматическая чушь. Я терпеть не мог эту книгу, когда ребенком был.

— Ты никогда не был ребенком, — напомнил я. — Уже одиннадцати лет от роду был шести футов росту и на все виды искусства взирал холодно и свысока.