Лиза Гарднер - Другая дочь

– Это моя вина, – без колебаний с подлинным раскаянием произнесла Патриция.

– Все хорошо, мама. Все хорошо.

– Мне не следовало поддаваться слабости. Пятнадцать лет трезвости. Иногда я сама себя не понимаю …

– Мама…

– Мне недостает Брайана.

– Знаю, – пробормотала Мелани. – Знаю.

Мать ущипнула себя за переносицу. Подступали слезы, а Патриция Стоукс никогда не плакала на людях. Пришлось повернуться спиной к толпе, чтобы не опозориться.

Официант искоса смотрел на дочь, словно ожидая распоряжений. Мелани хотелось бы что-то исправить. К сожалению, разрыв между ее отцом и братом слишком глубок, и они с матерью ничего не могли поделать. Харпер сегодня выглядит очень довольным, так что, возможно, к концу вечеринки смягчится.

– Мне… мне уже лучше, – выдавила Патриция.

Она взяла себя в руки и нацепила свою коронную улыбку, выработанную годами муштры в пансионе благородных девиц.

– Ты в любой момент можешь подняться к себе, – предложила Мелани.

– Глупости. Мне просто нужно перетерпеть этот час. Ты права – первый выход в свет всегда самый сложный. Что ж, пусть сплетницы почешут языками. Я слышала кое-что и похуже.

– Все будет хорошо, мама.

– Разумеется.

Патриция повернулась с яркой улыбкой, потом наклонилась и по-настоящему обняла дочь. Для Мелани материнские руки всегда несли поддержку, а аромат «Шанель №5» и ланкомовского крема для лица – успокоение. Мелани обвивала шею или невероятно тонкую талию матери с девятилетнего возраста, и пусть объятия длятся до тех пор, пока мама в них нуждается.

Разъединившись, обе улыбались.

– Надо заглянуть на кухню, – спохватилась Мелани. – Тебе помочь? Сегодня я совсем обленилась.

– Нет. Все идет своим чередом.

Мелани направилась было прочь, но Патриция внезапно поймала ее за руку и внимательно оглядела.

– Уильям придет?

– Он же любимый анестезиолог отца, – пожала плечами Мелани.

– Нервничаешь?

– Не-а. Что такое один бывший жених против трех сотен гостей?

– Уильям болван, – поддержала дочь Патриция.

– А ты лучше всех.

Мелани стиснула руку матери, затем погрузилась в толпу.

Внезапно уголком глаза уловила какое-то движение. Обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мелькнули фалды коричневого пальто и исчезли на кухне. Странно. Кто это носится здесь в потрепанной верхней одежде?

Только решила разобраться, как услышала шум снаружи. Парковщики схватились за право отогнать «Порше» на стоянку. К тому времени, как Мелани уладила инцидент, вопрос о типе в неуместном пальто полностью выветрился из головы.

* * *

Через час Мелани поняла, что еще не побывала в помещении для добровольной сдачи крови, оборудованном ее подругой Энн Маргарет в передней гостиной.

– Мне так жаль! – с порога извинилась Мелани, войдя в обитую деревянными панелями комнату, которая в настоящее время могла похвастаться четырьмя креслами для забора крови вместо обычных кожаных диванов. – Давно собиралась спросить, не нужна ли тебе помощь, но просто закрутилась!

– Ничего удивительного, – протянула Энн Маргарет, закончив протирать йодом открытый участок кожи мужской руки, затем ввела иглу в вену. – Как видишь, здесь все в порядке.

– Эй, красотка, – вклинился мужчина. – Вот интересно, где ты пряталась.

– Дядя Джейми! – просияла Мелани. – Ты здесь! Так и знала, что мой крестный запросто прилетит из Европы ради встречи с красивой женщиной.

– Ничего не могу с собой поделать, – заявил Джейми. – Это наследие ирландских предков.

Мелани покачала головой. Она слышала эти шутки и раньше, но не прочь услышать снова. Давний друг ее родителей еще со времен Техаса Джейми О'Доннелл был одним из самых любимых людей на свете. Летал по всему миру, разыскивая диковинки для своей экспортно-импортной компании, дважды в год являлся сюда, чтобы безудержно баловать ее иностранным шоколадом, экзотическими игрушками и длинными, как жизнь, историями.

И вот теперь растянулся на высокой донорской лежанке, выглядя настоящим пиратом даже в трехтысячедолларовом смокинге. В левом ухе подмигивал бриллиант, добавляя крестному озорства.

– Сдаешь кровь, дядя Джейми? Вообще-то, твой образ жизни…

– Разрешила с горем пополам, – проворчала Энн Маргарет и щелкнула резинкой вокруг пустого пакета для крови.

Мелани переводила глаза то на крестного отца, то на лучшую подругу. Может, у нее разыгралось воображение, но она могла бы поклясться, что Энн Маргарет покраснела и явно избегает встречаться взглядом с Джейми. Интересненько.

Мелани устроилась на соседнем кресле, протянула руку для жертвоприношения, и они с крестным принялись наверстывать упущенное.

– Брайан действительно гей? – схватил быка за рога Джейми.

– Сомневаюсь, что он это выдумал.

– И твой отец, – вздохнул Джейми, – человек с якобы широкими взглядами, вышвырнул его из дома по собственной глупости.

– Брайан только подлил масла в огонь манерой своего объявления, – поморщилась Мелани. – Едва папа предложил главврачу утку в апельсинах, как ненаглядный сын вскочил и заорал, что устал от проклятой лжи, что он чертов гомосексуал и что Харперу, черт возьми, лучше с этим смириться. Никогда не видела, чтобы кто-то так долго держал в воздухе утиную ножку. Если бы не обстоятельства, простительно было бы и посмеяться.

– Брайан всегда позволял себе слишком многое, – глубокомысленно изрекла Энн Маргарет, со стороны наблюдавшая за семейной сагой последние десять лет. – Не следует ли ему посетить психотерапевта?

– Уже. Кажется, его любовник – брат того врача или что-то вроде.

– Шутишь! – оба в ужасе уставились на Мелани.

– Ну… хотя бы скажи, что у твоего брата все хорошо, – попросил Джейми.

Увы…

– Не знаю, – прошептала Мелани. – Не знаю. Брайан… Брайан со мной не говорил.

– Ну и ну! – покачал головой Джейми. – Глупый молокосос. Они с Харпером вечно наскакивали друг на друга, оба чертовски тупые и упрямые – это действительно проблема, – но парень без ума от тебя. Помнится, я дразнил твоих родителей, что Брайан принял тебя за щенка и поэтому носился вокруг с лакомствами, игрушками и твоим любимым шоколадом. У него нет никаких оснований устраивать тебе подобный бойкот.

Джейми помолчал, потом осторожно спросил:

– У него ведь нет причин сердиться на тебя, правда, детка? Не могу представить, с какой стати тебя должна волновать его сексуальная ориентация или как там, черт возьми, это нынче называется.

– Меня и не волнует, – кивнула Мелани. – И маму тоже. Однако… Брайан всегда обладал скверным характером. У него, как и у мамы, бывают периоды… эти чертовы периоды, даже приступы ярости. Когда я услышала его вопль, что он гомосексуалист, какая-то часть мозга у меня буквально отключилась. «Ох, вот в чем дело, оказывается, – сообразила я. – Но теперь все известно, все открылось, так что все к лучшему». Но лучше не стало. Что-то на него нашло. Что-то серьезное, и вдруг он нас возненавидел. Всех нас. Не знаю, почему.