Джеймс Паттерсон - Кошки-мышки

– А мне завтра утром в школу, – вздохнула Кристина. – Надо идти, Алекс. Я говорю серьезно. А не то моя карета превратится в тыкву и все такое прочее.

Она припарковала машину на 19-й улице, и мы вместе прогулялись. Улицы были пусты и тихи в сверкании ночных фонарей.

Мне казалось, что я выпил немного больше, чем следовало, хотя прекрасно сознавал, что это не так. Просто я чувствовал себя беспечным и довольным от того, что вспомнил, как это хорошо – находиться рядом со своим единственным и любимым человеком.

– Мне бы хотелось повторить такой чудесный вечер как-нибудь еще, – начал я. – Что ты скажешь насчет завтра? – я улыбнулся. Господи, как же здорово я тогда ощущал себя.

Неожиданно произошло что-то странное и неприятное. Я увидел в ее глазах одновременно и грусть, и озабоченность. Кристина внимательно посмотрела на меня.

– Не надо, Алекс. Я думаю, нам сейчас не стоит делать этого. Прости, – она немного помолчала и добавила: – Еще раз извини меня. Я решила, что уже готова к этому, но, очевидно, поторопилась. Знаешь, есть такая поговорка: «Шрамы растут и стареют вместе с нами».

Я молча втянул в легкие побольше воздуха. Вот уж этих слов я никак не ожидал. Я не помнил, чтобы когда-нибудь так заблуждался. Сейчас все то, что она сказала, подействовало на меня, как мощный удар в грудь.

– Спасибо тебе за то, что ты привел меня в один из самых прекрасных ресторанов, где я когда-либо бывала. Но мне очень, очень жаль, что я должна была все это тебе сказать. Поверь, дело тут вовсе не в тебе, Алекс.

Кристина не опускала взгляда. Казалось, она пытается что-то отыскать в моих глазах, но не находит.

Не произнося больше ни слова, она села в машину. Неожиданно она стала такой уверенной в себе, контролирующей каждое свое движение. Она завела мотор и уехала. Я стоял на пустынной улице и смотрел ей вслед, пока не исчезли за поворотом красные огоньки ее автомобиля.

Дело тут вовсе не в тебе, Алекс. Ее слова еще несколько раз эхом отозвались в моей голове.

Злой Мальчик вернулся в Уилмингтон, штат Делавар. Здесь ему предстояло выполнить кое-какую работу. В некотором смысле это было особо приятной частью всего плана.

Гэри Сонеджи шел по освещенным улицам города, и казалось, ничто в этом мире не заботит его. А, собственно, что должно его тревожить и волновать? Он достаточно умен и изобретателен, и к тому же научился менять свой облик так, что легко одурачит всех педантов, живущих здесь, в Уилмингтоне. Ведь тех вашингтонских дурачков ему удалось обвести вокруг пальца, верно?

Он остановился и вгляделся в огромный плакат, висевший рядом с железнодорожной станцией. На белом фоне крупными красными буквами было выведено: «Уилмингтон – в этом месте ты будешь что-то значить». «Какое замечательное совпадение!» – подумал он.

Тут же на стене высотой в три этажа была изображена стая пухлых развеселых китов и дельфинов. Казалось, это произведение искусства было выкрадено из какого-то курортного местечка в Южной Калифорнии. Да, кто-то потрудился на славу. Эти беззаботные морские толстяки приподняли настроение Гэри.

Он нес в руке джутовый сверток, но ничем не привлек к себе внимания. Люди, попадавшиеся ему навстречу, все, как один, казалось, выбирали свои наряды по каталогу «Сирс» начала 60-х годов: саржа, выкройки, ничего не подчеркивающие в фигуре, отвратительной расцветки шотландка и непременно стандартные коричневые ботинки буквально на каждом.

Несколько раз до его ушей доносился чей-то скрипучий голос с мерзким среднеатлантическим выговором: «Мнадо пзнить дмой», что должно было означать «Мне надо позвонить домой». Пошлый и примитивный диалект для выражения таких же пошлых и примитивных мыслей.

Господи, что за город, в котором ему пришлось просуществовать столько времени! Как только он умудрился выжить в течение этих пустых и долгих лет? И как только его угораздило снова сюда вернуться? Ну, на последний вопрос он хорошо знал ответ. Он прекрасно понимал, зачем приехал в Уилмингтон.

Настало время расплаты.

Он свернул с Северной улицы на свою старую и хорошо знакомую Центральную авеню. Остановившись напротив кирпичного домика, выкрашенного в белый цвет, он долго и внимательно смотрел на него. Здание было довольно скромным, двухэтажным, колониального стиля. Первоначально дом принадлежал деду Мисси, и именно по этой причине ей не хотелось никуда отсюда переезжать.

Что ж, щелкни каблуками, Гэри. Господи, что может быть лучше родного дома!

Он распаковал джутовый сверток и вынул из него выбранное им самим оружие. Это была его гордость. И Гэри ждал очень долго, чтобы наконец-то воспользоваться им.

Сонеджи пересек улицу и уверенной походкой направился к двери дома, словно и не прошло тех четырех лет, когда в один неудачный день Гэри впервые столкнулся с Кроссом и его напарником Сэмпсоном. До того момента Гэри был здесь хозяином.

Как мило! Дверь оказалась незапертой: жена и дочь поджидают его, поедая свои любимые чипсы и смотря по телевизору очередную серию «Друзей».

– Привет. Вы меня еще помните? – тихо поинтересовался Сонеджи.

И мать, и дочь одновременно зашлись в крике.

Его дражайшая женушка Мисси.

И его сладкая девочка Рони.

Они визжали, словно увидели призрак, но это было не так: слишком уж хорошо был им известен стоящий в дверях человек и то оружие, которое он держал в руках.

Если вы начнете анализировать все факты, то когда-нибудь утром вы можете вообще не проснуться. Тактическая комната в штабе полиции была переполнена сверх своей вместимости. Повсюду звонили телефоны, стрекотали компьютеры, трещали факсы. Но ни сверхактивность, ни деловой шум не могли меня одурачить. Дело о стрельбе на вокзале так и не сдвинулось с мертвой точки.

Первым делом с меня затребовали описание и краткую характеристику Сонеджи. Предполагалось, что лучше, чем я, его никто не знал, но после вчерашних событий я уже не был уверен в этом. У нас проводилось то, что принято именовать «круглым столом». Мне потребовался час, чтобы в деталях описать совершенное Сонеджи похищение двоих детей в Джорджтауне в прошлом году, обстоятельства его поимки и содержание наших с ним бесед в тюрьме Лортона, пока он не сбежал оттуда.

Все боевые группы разбежались по своим участкам, а я вернулся к своей работе. Меня интересовало, кто же такой на самом деле Сонеджи и почему он решил вернуться в Вашингтон.

Я так увлекся, что даже пропустил обед. Много времени ушло на то, чтобы перелопатить заново горы данных, касающихся Сонеджи. Наконец, я обратил внимание на флажки, которыми была утыкана большая доска, где мы фиксировали любую важную информацию.