Джеймс Паттерсон - Кошки-мышки

Напарником Голдмана был начинающий детектив Кармин Гроуз. Крепкого телосложения, с черными волнистыми волосами, он смахивал на молодого Сильвестра Сталлоне – сравнение, которое он ненавидел. Голдман редко беседовал с напарником, так как считал, что тот еще не достиг возраста, в котором могут высказать что-нибудь дельное.

Тем не менее, Гроуз послушно следовал за пятидесятивосьмилетним Голдманом – старейшим манхэттенским детективом, работавшим на улицах города, возможно, умнейшим, но и сварливейшим выродком, какого только приходилось встречать Кармину на своем жизненном пути.

Не будучи силен в политике, Голдман, тем не менее, всегда придерживался крайне консервативных взглядов на арест, права преступников и смертную казнь. Он был уверен, что любой имеющий хотя бы какие-то мозги и проработавший хоть час на месте убийства должен безоговорочно разделять его мнение. Что же касалось прав женщин или однополых браков, тут Голдман выступал таким же либералом, как и его тридцатилетний сын-адвокат. Хотя, разумеется, эти мнения он предпочитал не афишировать. Меньше всего ему хотелось, чтобы пострадала его репутация «несносного ублюдка». Случись такое, Голдману только бы и оставалось, что общаться с сопляками, вроде «Ловкача» Гроуза.

Голдман находился в прекрасной форме, так как, в отличие от Гроуза, не злоупотреблял посещениями забегаловок «фаст-фуд», бесконечными колами и сладким чаем. Он бежал, преодолевая встречный поток пассажиров, в панике покидающих вокзал. Убийства, о которых знал Голдман, частенько происходили в залах ожидания вокзала.

Детектив подумал о том, что убийца неспроста выбрал именно час пик. Или преступник был психом, или преследовал какую-то свою цель, раз не испугался такого количества народа.

«Что же привело этого ненормального в час пик на Пенн Стейшн?» – размышлял на бегу Маннинг. У него уже зародилась одна неприятная теория, но он решил пока оставить ее при себе.

– Маннинг, вы считаете, что убийца еще где-то внутри? – послышался за спиной детектива голос Гроуза.

У Кармина была отвратительная привычка обращаться ко всем по имени, будто они его приятели по бойскаутскому лагерю.

Голдман проигнорировал его вопрос. Он не считал, что убийца околачивается на Пенн Стейшн. Эта тварь уже давно разгуливает по городу. Вот это-то и беспокоило детектива больше всего. От одной этой мысли ему становилось дурно, хотя за последние два года работы можно было уже и привыкнуть.

Два продавца с товаром на тележках словно нарочно отрезали полиции доступ к месту преступления. На одном из лотков красовалась надпись «Кожаные плащи Монтего», а на другом: «Из России с любовью». Голдман мысленно послал их на Ямайку и в Россию, сопроводив пожелание отборной руганью.

– Полиция Нью-Йорка! Убирайте к черту свои колымаги! – заорал он на продавцов.

Протолкавшись через толпу зевак, других полицейских и персонала вокзала, он очутился перед телом черного в поношенной одежде, с заплетенными по последней моде косичками. По полу вокруг трупа были разбросаны заляпанные кровью номера «Стрит Ньюс», поэтому Голдман без труда определил и род занятий жертвы, и причину ее пребывания на вокзале.

Подойдя вплотную, детектив увидел, что жертве было около тридцати лет, но столько крови на месте убийства Голдман не наблюдал ни разу. Труп почти плавал в огромной ярко-красной луже.

Маннинг подошел к мужчине в синем костюме с красно-голубым жетоном «Амтрек» на груди.

– Детектив по расследованию убийств Голдман, – представился он ему, блеснув полицейским значком. – Пути 10 и 11, – указал Маннинг пальцем на стрелки. – Откуда прибыл поезд непосредственно перед убийством?

Вокзальный служащий вынул из нагрудного карман толстый буклет и пролистал его:

– Последний поезд на десятом… «Метролайнер»… Из Вашингтона. Остановки следующие: Филли, Уилмингтон, Балтимор.

Именно этой информации Голдман ждал и боялся: он уже знал о побоище, устроенном на вокзале в Вашингтоне. Нетрудно было догадаться, что убийце удалось скрыться и что у него имеется определенный план.

Детектив был уверен, что убийца на Юнион Стейшн и здесь, на Пенн – одно и то же лицо. И теперь маньяк разгуливает по Нью-Йорку.

– У вас уже есть какие-нибудь соображения, Маннинг? – раздался сзади опостылевший голос Гроуза. Не оглядываясь, Голдман ответил напарнику:

– Да. Я только не пойму: раз есть затычки для ушей и для прочих мест, почему до сих пор не выпустили затычку для пасти?

После этого Маннинг отправился на поиски телефонной будки. Ему требовалось срочно позвонить в Вашингтон. Он был уверен, что Гэри Сонеджи прибыл в Нью-Йорк. Может быть, он задумал какое-то увеселительное турне с убийствами по городам страны. В эти дни было возможно буквально все.

На пейджере высветились тревожные новости от полиции Нью-Йорка. На переполненном пассажирами вокзале совершено несколько убийств. Пришлось задержаться на работе далеко за полночь.

Возможно, Гэри Сонеджи находился в Нью-Йорке. Если, конечно, он уже не на пути к следующему городу, где запланировал совершить очередную серию убийств. Что за планы у этого чудовища? Куда он направляется? В Бостон? В Чикаго? Или в Филадельфию?

Когда я добрался до дома, свет в окнах уже не горел. В холодильнике я обнаружил пирог с меренгой [1]и лимоном и тут же прикончил его. На дверце холодильника была прикреплена заметка об Оцеоле Маккарти, которую вырезала откуда-то Бабуля Нана. Оцеола более пятидесяти лет работала прачкой в небольшом городке в штате Миссисипи. Ей удалось накопить 150 тысяч долларов, и она пожертвовала эти деньги Университету своего родного штата. Президент Клинтон прислал ей специальное приглашение приехать в Вашингтон, где торжественно вручил благородной прачке Президентскую медаль Гражданина.

Пирог оказался отличным, но мне требовалось еще подкрепление. Пришлось идти к моему милому шаману.

– Ты еще не спишь, старушка? – прошептал я у дверей спальни Бабули. Она всегда держала ее чуть приоткрытой на тот случай, если детям захочется поболтать с ней или поспать всем вместе в одной кровати.

«У меня – как в лучших магазинах. Я работаю круглосуточно», – обычно шутит Нана. И так было всегда, насколько я помню.

– Это зависит от того, что тебе надо, – раздался из темноты голос Бабули. – Ах, это ты, Алекс! – закашлялась она спросонья.

– А кто еще это может быть? Признавайся! Кого ты ожидала увидеть среди ночи у дверей своей спальни?

– Да кого угодно. Может быть, это мой секрет. Во-первых, это мог оказаться вор-взломщик. Ты же знаешь, в каком криминогенном районе мы живем. Или, допустим, один из моих поклонников…