Николас Конде - В глухих лесах

Они шли по коридору мимо длинного ряда комнат. Лучик маленького карманного фонарика скользил от двери к двери. Пол заходил во все кабинеты, где хранились документы, отодвигал ящики, листал бумаги… Потом они шли дальше… У висевшей на двери таблички с именем Фрэнка Миллер даже не остановился. Удивленная Кэрол потянула его за рукав.

— Пол.

— Там нет картотеки, — тихо сказал он.

— Но в столе… может быть…

— Там ничего не может быть, — настойчиво возразил Миллер, — Кэрол, то, за чем мы сюда пришли, — единственная улика, которую нельзя спрятать, потому что это документация фирмы; Фрэнк ею не распоряжается. Может быть, он даже не совсем ясно представляет, как эти записи могут быть использованы против него.

Миновав еще с десяток кабинетов, — впереди Миллер, за ним — Кэрол, они остановились у двери с табличкой «Регистратура». В кабинете стояло несколько столов и шкафы вдоль стен. Миллер выдвинул несколько ящиков. Один из них его, видимо, заинтересовал. Кэрол увидела стопку папок, в верхнем углу каждой была одна и та же надпись: «Расходы, формуляры, командировки». Миллер стал быстро просматривать документы: он переворачивал листы, пробегая глазами по строчкам; закрывал папку; ставил на место; брал новую… первая, вторая третья… Когда он открыл четвертую, Кэрол заметила, как заблестели его глаза.

— Все! — сказал он, не отводя глаз от зажатых в руке листочков бумаги. — Здесь регистрация его выездов. — Он задвинул ящик на место и положил свернутые листы бумаги в карман пальто.

— Пойдем, Кэрол, — сказал он торопливо. — Пора домой!

Она открыла глаза и увидела высокие резные ворота, выхваченные из темноты двумя мощными пучками света передних фар машины. Всю дорогу Кэрол спала, и сейчас, после долгого пути, все еще полусонная, она вяло повернула в его сторону голову и краем глаза успела заметить, как Миллер нажал на маленькую кнопочку под щитком. Массивные ворота распахнулись, пропустив машину. Сначала Кэрол не хотела ехать сюда, но он объяснил, что все его записи: место и время исчезновения каждой девушки — хранятся дома. К тому же он напомнил, что исчезновение Марго заставляет их быть осторожнее, и поэтому Кэрол нельзя оставаться в городе.

— Поверьте, так будет безопаснее! — сказал он.

Но неужели это его дом? Длинная асфальтированная дорожка, по которой они ехали, привела к лужайке перед домом из серого камня. Передние огни замерли огромным светлым пятном, отвоевав у темноты внушительный портик и бесконечные ряды темных занавешенных окон с деревянными ставнями. Только тогда Кэрол поняла, какое это огромное сооружение; скорее не дом, а целый дворец в тюдоровском стиле.

Она вспомнила, что Пол как-то говорил о своей фирме и о том, что он достаточно обеспечен на много лет вперед и может позволить себе, не заботясь о средствах, заниматься частным дознанием. Она подумала, что любой любящий отец отправился бы на поиски убийцы дочери, даже если бы ему пришлось продать последнее, а человек, имеющий такой дом, без всякого сомнения, неплохо обеспечен. Размышляя, Кэрол пришла к выводу, что никогда бы не приняла Пола за богатого человека. Взять хотя бы то, как он одевался: мода Бог знает какого века. Это выделяло его из общей массы людей и подчеркивало, что он стоит особняком, не сливаясь с толпой. И все в его многочисленной семье приняли этот стиль — никаких намеков на обеспеченность. Но этот стиль вместе с любовью к книгам, которую Пол передал своим детям, указывал на определенную культуру воспитания, возможную лишь при значительных средствах.

Пол осторожно прикрыл дверцу машины, видимо, полагая, что она все еще спит, обошел вокруг, чтобы помочь ей выйти.

Они молча шли по дорожке к дому; в руках Кэрол сжимала кипу листков, взятых в «медитроновской» конторе. Они лежали у нее на коленях, пока она спала.

— Вы здесь живете? — Она не могла не спросить.

— Да. Когда вообще где-нибудь живу, — ответил он, отпирая лакированную входную дверь, на которую падал свет двух светильников, похожих на фонари дорожных карет.

Войдя, он щелкнул выключателем, и огромная люстра заискрилась светом. Кэрол огляделась: убранство вестибюля ничем не уступало величественному фасаду — высокие потолки, массивный готический шкаф, стулья с высокими спинками, на них для удобства — темно-бордовые подушечки, в центре — резной стол с вычурным рисунком. Прекрасно вписывался в общий колорит комнаты букет искусно сделанных сухих цветов в хрустальной вазе на шкафу. Выше, на стене, прямо перед широкой лестницей, ведущей наверх, висел китайский гобелен. Миллер прошел через арку и зажег свет в гостиной. Здесь уже не было, стилизации под старину: мягкие кушетки и стулья у камина, приглушенные тона создавали уют. Но несмотря на удобство, на всех предметах лежала печать безжизненности. Кэрол почувствовала, что вот уже много лет семья не собирается у этого камина. Хотя нельзя было сказать, что комната совсем нежилая. Очевидно, Пол работал здесь. У одного из высоких, во всю стену, французских окон небрежно стоял, явно контрастируя с продуманностью и гармонией всей остальной мебели, большой стол, заваленный кипами досье, фотографий, газетных вырезок; с краю стоял телефон, вокруг — множество ручек и карандашей. По стенам между окон были развешаны карты.

Пол снял пальто и шляпу, бросил их на стул и склонился над одним из картонных ящиков, торчащих из-под стола. Потом он вытащил несколько тетрадей, выпрямился и взял у Кэрол «медитроновские» записи, которые она до сих пор сжимала в руках.

— Что ж, посмотрим, как обстоят дела с журналом регистрации выездов.

Кэрол мельком взглянула на телефон.

— Пол, может, сначала вы позвоните в полицию? Вдруг есть что-нибудь о Марго?

— Да, конечно. Я как-то даже не подумал об этом. — Он набрал номер, минуя справочные службы полиции.

Кэрол вспомнила, что Миллер как-то обмолвился о том, что у него личные контакты с некоторыми полицейскими. Он говорил по телефону всего пару минут.

— Ничего нового о миссис Дженнер. Мэтсона вызвали в полицию, но ничего от него добиться не удалось. Он охотно и полно ответил на все вопросы — ничего подозрительного. Они его отпустили.

— Но Марго была у него.

— Да. Но видели, как она выходила из дома, в котором он живет.

Кэрол хотела что-то сказать, но Миллер опередил ее.

— Конечно, он мог встретить ее на улице, выследить, но доказательств нет никаких. В этом-то вся загвоздка, Кэрол.

Пол снова принялся изучать бумаги.

— Будем надеяться, что удастся найти какие-нибудь улики в этих записях.

Он открыл свои тетради и начал сравнивать свои данные с записями «медитроновских» журналов. Кэрол видела, что он с головой погрузился в работу, и поэтому ничего, не спрашивала, чтобы не отрывать его от дела. Иногда он вставал и подходил к картам, сверяя местонахождение, направление движения, потом быстро возвращался к столу, делая какие-то записи неразборчивым почерком. Почувствовав, что у нее слипаются глаза, Кэрол легла на кушетку. Из-под полуопущенных век она видела фортепиано в противоположном углу комнаты, на стене — несколько написанных маслом картин — все сливалось в туманной дымке, озаренной слабым светом. Кэрол даже представила, как дети собираются здесь, у камина, в дни каникул… кто-то играет на рояле… Но сейчас все было иначе: царило запустение, не было живого человеческого тепла — и вовсе не потому, что Пол приходил сюда только для того, чтобы поработать. На самом деле его бумаги на столе даже привносили какое-то подобие жизни, однако чувствовалась неестественность, чего-то не хватало…