Роджер Эллори - Красная лента

— Эй! — распорядился тот. — Покажи чуваку, где дипломат.

Паренек ухмыльнулся, развернулся и побежал. Миллер последовал за ним. За ними потянулись еще шесть или семь человек. Это было редкое зрелище. Кричащие подростки, Миллер и пацан, бегущий впереди него. Со стороны казалось, что Миллер преследует мальчишку, а остальные пытаются его догнать. Так продолжалось две-три минуты. Затем подросток остановился, посмотрел на Миллера и, пройдя еще тридцать-сорок метров, указал куда-то направо.

Миллер не увидел ничего, кроме остова обгоревшей машины, разбросанных ящиков и перевернутого кресла с разодранной набивкой, которое словно подвергли церемониальной казни. Никого вокруг видно не было.

Миллер не мог понять, на что указывает парень.

— Где? — спросил он. — Куда ты показываешь?

Парень начал смеяться.

— Вон твой дипломат, — сказал он.

Вожак стоял рядом и тоже смеялся. Миллер никак не мог взять в толк, что происходит.

— Он прав, — подтвердил вожак. — Вон твой чертов дипломат.

Миллер снова посмотрел в указанном направлении, но ничего не увидел.

— Что за чушь! — сказал он. — Что это за бред! Мы же договаривались…

— Мы выполнили свою часть сделки, — сказал вожак и махнул подростку. — Скажи ему, — распорядился он. — Скажи, что это.

— «Додж», — сказал мальчишка. — «Додж Лебарон Дипломат» семьдесят восьмого года выпуска.

И он указал пальцем на остов машины.

— Это и есть дипломат? — спросил Миллер.

— Конечно, черт его дери! — подтвердил вожак. — Этот парень знает все машины, выпущенные за последнюю тысячу лет. Он в тачках шарит что надо.

Миллер подошел к автомобилю. Машина почернела от сажи, поэтому было сложно сказать, какого цвета она была изначально. Стекол у нее не было, покрышки расплавились.

Миллер повернулся к компании подростков.

— Сколько она уже стоит здесь?

— Два дня, — ответил знаток автомобилей. — Ее пригнали сюда и сожгли два дня назад.

— В четверг, — уточнил Миллер.

— Да, в четверг, — подтвердил паренек.

Миллер заглянул в салон. Потом обошел автомобиль, давя ботинками битое стекло. Воняло жженой резиной, горелой краской и металлом. Кто-то пригнал сюда эту машину на следующий день после гибели Наташи Джойс и поджег. Почему? Для чего?

Мальчишки подошли ближе, им было интересно, что все это значит.

— Мне надо открыть багажник, — сказал Миллер.

Подростки начали искать, чем бы отпереть багажник. Один из них подал ему монтировку. Миллер взял ее двумя руками и принялся методично бить по замку багажника, пока тот не вылетел наружу. Потом кончиком монтировки откинул крышку.

Вонь была непереносимая.

Один из мальчишек начал кричать, другой отвернулся и вывернул на землю содержимое желудка. Миллер замер, пытаясь понять, на что смотрит. Он знал, что это. Он знал наверняка, но ему казалось, что разум пытается выдать это за что-то другое.

Руки и ноги человека были крепко связаны за спиной. Веревка так сильно натянулась, что его тело изогнулось дугой. На лицо была наброшена какая-то тряпка, но от высокой температуры она выгорела и распалась, поэтому было видно то, что осталось от лица мертвеца, перекошенного от ужасного страдания. Его зубы обуглились, губы сгорели, большая часть носа исчезла совсем, а уши и волосы спеклись в бесформенную черную массу из крови и тканей, которая частично стекла на дно багажника. Багажник защитил человека от огня, но бедняга поджарился в нем живьем. Миллер почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Большая часть мальчишек разбежалась. Вожак остался. Он стоял с широко раскрытыми глазами и два-три раза порывался что-то сказать, но из его рта не вылетало ни звука.

Миллер достал из кармана сотовый телефон, набрал номер Роса, сообщил, где находится и что обнаружил. Рос поинтересовался источником информации, на что Миллер ответил, что позвонит позже. Потом он позвонил во второй участок и попросил прислать кого-нибудь из офиса коронера. После этого набрал номер Мэрилин Хэммингз.

— Детектив Миллер? — удивилась она.

— Привет. Собирался позвонить…

— Нет, не собирался.

— Конечно, собирался…

— Вы что-то хотели, детектив Миллер? — Тон у нее был холодный, пренебрежительный.

— Мне нужна твоя помощь, Мэрилин.

— Снова? Да кто я? Общество помощи и поддержки детектива Роберта Миллера?

— У меня здесь полусгоревшее тело в багажнике автомобиля, и мне нужно срочно сделать вскрытие.

— Сейчас? Уже почти половина шестого вечера, и сегодня суббота.

— Я знаю, знаю, но это очень важно.

— Я уверена, что это очень важно, детектив Миллер, но у меня на семь часов запланировано одно дело, и оно тоже очень важное. Пока еще судмедэксперты закончат работать с телом… Я все равно получу его не раньше девяти-десяти часов, и это в лучшем случае.

— А ты сможешь подъехать позже? Ну, когда закончишь то, что запланировано на семь часов.

Мэрилин Хэммингз молчала.

— Мэрилин?

— Что за ерунда, Роберт? Кто я, по-твоему? Ты считаешь, что я обязана угождать всем твоим причудам? Это моя работа, да, но сейчас я не на работе. Я планирую прогуляться и вернуться домой. Будет уже поздно, я заварю себе травяного чаю, проверю электронную почту и лягу спать. Вот так я собираюсь провести вечер, Роберт. Я не хочу переться на работу в десять или одиннадцать вечера, чтобы смотреть на обгоревший труп какого-то бедняги, которого заперли в багажнике.

— Мэрилин, Мэрилин, мне действительно очень нужна твоя помощь…

— Прекрати, ладно? Пускай им займутся ребята с ночной смены. Кто там у нас сегодня? — Хэммингз прикрыла трубку рукой и крикнула: — Том! Том! Кто у нас сегодня ночью на смене?

Миллер услышал приглушенный голос Александера:

— Уркарт.

— Кэвин Уркарт. Он хороший специалист, как, впрочем, любой из нас. Он сегодня работает ночью и сможет помочь тебе в этом маленьком деле, Роберт.

— Мэрилин, серьезно, мне нужно, чтобы это сделал человек, который знает, что происходит. Это очень важно для меня, чертовски важно, и мне нужна твоя помощь!

— И с какого такого перепугу я обязана тебе помогать, Роберт? Почему я должна все бросить и снова тебе помогать? Кажется, из-за тебя у меня и так уже были неприятности, и я не понимаю, почему…

— Ты злишься, потому что я не позвонил?

Мэрилин Хэммингз рассмеялась — резко и громко.

— Я не хочу это обсуждать, ладно? Все понятно?

— Я позвоню позже, — сказал Миллер. — Я позвоню, когда тело привезут к вам.

— Делай что хочешь, Роберт.

Хэммингз положила трубку. Миллер задался вопросом, могли он, в принципе, еще больше испортить дело, чем это ему удалось. Из раздумий его вывел шум, вой сирены и свет фар двух гражданских машин и фургона коронера, которые появились в конце квартала.