Роджер Эллори - Красная лента

Потом он сказал:

— Это они, верно? Они уже приехали, не так ли?

Одри попятилась.

Миллер и Рос остановились позади Джона.

Миллер достал из кармана бумажник и раскрыл его, чтобы показать жетон.

— Меня зовут детектив Миллер. Не могли бы вы уделить нам минутку, сэр?

Джон, не опуская чашки и не поворачиваясь к ним, медленно кивнул, закрыл глаза и ответил:

— У вас есть все время мира, детектив Миллер, все время мира.

Откашлявшись, декан Алан Эджвуд из вашингтонского колледжа Маунт-Вернон пролистал коричневую папку, лежащую передним, и обнаружил лист, который искал. Он улыбнулся, вытянул его из папки и посмотрел на детективов, сидевших по другую сторону обширного стола. Их звали Риэль и Литтман. Один был среднего возраста, с седыми волосами и лицом, как у профессионального боксера, а другой немного моложе, но что-то в его глазах говорило, что он с сомнением относится ко всему, что слышит и читает.

Они пришли поговорить о профессоре Роби. Они хотели узнать о его уроках, его студентах, как долго он работает в колледже. Они интересовались, откуда он приехал, чем занимался, условиями контракта, окладом, домашним адресом. Им нужны были номер его карточки социального страхования и любые документы, которые были в колледже. Также они хотели знать, где он обычно паркуется. Они хотели знать все. Уже минуло десять, они пробыли у декана больше часа, но казалось, что они только начали.

— Его резюме, верно? — спросил Литтман.

Эджвуд, держа в руках лист, кивнул.

— Да, — ответил он. — Это его резюме.

Риэль положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула.

— Читайте.

— Ну, он был заместителем заведующего кафедрой английского языка в нью-йоркском научном университете…

Литтман что-то записал в блокнот. Он поднял взгляд на Эджвуда.

— Нью-йоркский… — начал Эджвуд.

— Университет штата, — сказал Литтман, посмотрел на свой блокнот и сделал еще одну запись.

— Да, как я уже сказал, он работал заместителем заведующего кафедрой английского языка. Выпускник Оксфорда, бакалавр по европеистике. Также бакалавр гуманитарных наук, а именно философии в колледже города Куинси, штат Иллинойс, бакалавр специальных социологических и антропологических исследований… Еще он является сотрудником Совета национальной безопасности по иностранным языкам. Также он член команды, которая читала лекции в рамках Программы великих книг в колледже Сент-Джон, Санта-Фе, штат Нью-Мексико. — Эджвуд улыбнулся. Это было существенным, очень важным, но ни Литтман, ни Риэль никак не отреагировали. Эджвуд снова заглянул в резюме. — Три года преподавал в университете Ла-Салл, Филадельфия. Он торжественно заявил о своих убеждениях перед конгрессом США, законодательными собраниями Массачусетса, Филадельфии и Огайо. Также он является постоянным руководителем Американской академии наук и искусств.

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаг, когда Эджвуд принялся укладывать резюме в папку.

— Вы говорили, что он написал несколько книг, — сказал Литтман.

— Да, детектив, он написал несколько книг.

— Используя собственное имя или псевдоним?

— Собственное имя.

Эджвуд встал из-за стола и подошел к книжному шкафу. Просмотрев несколько томов, он снял с полки пару тонких книг в твердой обложке и передал их Литтману.

— «Легче, чем дыхание», — прочел Литтман.

— А другая, — добавил Эджвуд, — называется «Священное чудовище».

— Что это за книги? — поинтересовался Риэль.

— Что за книги? — переспросил Эджвуд.

— Да. Это триллеры или ужастики? Или романтические истории?

Эджвуд понимающе улыбнулся.

— Это не Джон Гришэм или Дэн Браун. И не Нора Робертс. Профессор Роби пишет книги, которые бросают вызов. Первая в год публикации попала в список претендентов на Пулитцеровскую премию.

— А другая? — спросил Риэль.

Эджвуд покачал головой.

— Другая расстроила слишком много людей, чтобы ее куда-либо выдвигали. Профессор Роби написал о некоторых вещах, которые кое-кому не понравились.

Литтман нахмурился.

— Например?

— Откройте книгу, — посоветовал Эджвуд. — Прочтите первую строку введения.

Литтман открыл книгу, пролистал до первой страницы и вслух прочел:

— Что касается мировых организаций, католическая церковь — самая богатая, а ЦРУ — самая могущественная. Единственный вопрос, на который еще не найден ответ: которая из них больше погрязла в коррупции?

Эджвуд рассмеялся.

— Это, господа, не подходит для первой строчки книги, которая надеется получить Пулитцера.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Риэль. — Так как он?

— Как он? — эхом отозвался Эджвуд. — Насколько я могу судить, с ним все хорошо, детектив. Он редко уходит на больничный.

— Как человек. Как он как человек? — спросил Риэль. — Я это имел в виду.

Эджвуд нахмурился.

— Я немного смущен из-за повода вашего визита, джентльмены. Обязан ли я с точки зрения права отвечать на ваши вопросы, или вы просто надеетесь на широту моей души? Вы мне не объяснили толком, почему здесь находитесь. Сейчас профессора Роби заменяет один наш младший преподаватель. Хотя он хороший преподаватель, но определенно не тот человек, который должен заниматься работой профессора Роби.

Литтман улыбнулся.

— Вы не обязаны нам отвечать, мистер Эджвуд.

— Доктор Эджвуд.

— Простите, доктор Эджвуд. Как я сказал, вы не обязаны отвечать, хотя я должен заметить, что эти вопросы имеют определенную важность.

— Что означает, что профессор Роби чем-то провинился перед вами, парни, верно?

Литтман посмотрел на Риэля, Риэль посмотрел на Литтмана и перевел взгляд на декана.

— Ответьте мне прямо, и я вам помогу, — сказал Эджвуд. — Будете водить меня за нос, и я попрошу вас уйти. Вежливо, конечно, как позитивный и полезный член общества, каким я и являюсь. Однако я попрошу вас уйти.

— Профессор Роби помогает нам в одном расследовании, — сказал Литтман.

— Вы его арестовали? — спросил Эджвуд.

— Нет, мы его не арестовали.

— Где он сейчас?

— Он с одним из наших детективов, — сообщил Литтман.

— И его допрашивают по поводу чего-то, что, возможно, совершил он либо кто-то, кого он знает?

— Мы не можем вам этого сказать, — ответил Риэль.

Эджвуд кивнул, откинулся на спинку кресла и повернулся к окну.

— Джон Роби работает здесь с мая девяносто восьмого года. Мы считаем, что нам очень повезло, для колледжа он оказался настоящей находкой. Многие студенты пришли к нам только потому, что здесь преподает Джон Роби. Их родители наслышаны о нем — о его имени и репутации — и хотели, чтобы их дети приобщались к писательскому миру именно на его занятиях. — Эджвуд глубоко вздохнул. — Джон Роби для меня загадка, джентльмены. Он не напускает на себя важный вид, но полностью уверен в своей важности. Он относится ко всему спокойно, тем не менее я не встречал более страстного человека. Он молчаливый человек… — Эджвуд сделал паузу и отвернулся. — Однако китайцы говорят, что молчаливый человек либо не знает ничего, либо знает столько, что ему незачем говорить вообще. Если это так, то я бы отнес Джона Роби ко второй категории. Насколько я могу судить, у него нет пороков. Он не пьет, не курит, а что касается женщин, то он мог бы уложить в постель жену, подружку или любовницу любого сотрудника факультета, но не делает этого. Голубой ли он? Я уверен, что нет. Принимает ли он наркотики? Это одному Богу известно, но если это так, то он скрывает эту привычку так искусно, что я мог бы поклясться, что он не наркоман и никогда им не был. Что я думаю о нем как об ученом, как о преподавателе, как об ораторе? Я ценю его очень высоко, но это не значит, что я одобряю или мирюсь со всеми его методами.